Гонцы весны. Элизабет Вернер
наследницей деда. Совершенно безнадежным процесс назвать было нельзя, так как покойный упустил из виду и точно и определенно не выразил свою волю о лишении наследства. Он довольствовался лишь тем, что считал свою внучку просто не существующей и сообразно с этим распорядился своим состоянием. Эта и некоторые другие юридические оплошности, выяснившиеся впоследствии, делали завещание спорным. Исход дела был, во всяком случае, весьма проблематичным, и адвокатам обеих сторон представлялась хорошая возможность изощряться в остроумии и демонстрировать свою сообразительность.
Господский дом в Бруннеке не был ни так обширен, ни так великолепен, как графский замок в Эттерсберге, но старое и вместительное здание все-таки производило весьма внушительное впечатление. Во внутреннем убранстве не было никакой роскоши, Мо оно вполне соответствовало положению и состоянию владельца. В большой комнате, выходившей на балкон, где обычно собиралась вся семья, сегодня сидела пожилая дама и просматривала хозяйственные счета. Это была старая родственница хозяина, уже восемь лет (со дня смерти жены Рюстова) исполнявшая обязанности Хозяйки и заменяющая его дочери мать.
Склонившись над столом, она внимательно изучала счета, делая на них различные пометки, как вдруг стремительно открылась дверь, и в комнату поспешно вошел сам советник.
– Черт бы побрал всякие процессы, акты и суды вместе с господами адвокатами! – воскликнул он, с такой силой хлопая дверью, что его родственница вздрогнула.
– Но, Эрих, как вы можете так пугать меня! С тех пор, как начался этот несчастный процесс, с вами нет никакого сладу. Неужели вы не можете потерпеть до конца?
– Потерпеть? – с едкой усмешкой повторил Рюстов. – Хотел бы я видеть того, кто здесь не потеряет терпения! Эти вечные отсрочки, вечные протесты и апелляции. Над каждой буквой завещания они ломают голову, рассуждают, доказывают, и при всем том дело стоит на той же точке, что и полгода назад!
С этими словами он плюхнулся в кресло.
Эрих Рюстов был еще полон сил и здоровья, и по его теперешнему виду можно было судить, как он был красив в молодости. Правда, теперь его лоб и лицо были изборождены морщинами и носили на себе следы забот и треволнений трудовой жизни.
– Где Гедвига? – спросил он после небольшой паузы.
– Час тому назад уехала верхом, – ответила старушка, снова принимаясь за работу.
– Верхом? Да ведь я же запретил сегодня кататься. При внезапно наступившей оттепели дороги не безопасны, а в горах еще лежит глубокий снег.
– Совершенно верно, но ведь вам известно, что Гедвига всегда делает все наоборот.
– Да, это удивительно; она именно так делает, – подтвердил помещик, который, казалось, находил это только странным и не гневался из-за этого как обычно по любому поводу.
– Это вы воспитали девочку совершенно независимой. Сколько раз я просила вас хоть на два, на три года отдать