Вторая линия (сборник). Макс Фрай
раз в неделю – на тайное (мама-завуч кандидатуру Олега одобряла, но искренне не понимала, зачем нужно встречаться с мальчиком целых два раза в неделю).
Да и у меня началась какая-то новая жизнь
Ко мне в гости Верочка заявилась лишь однажды, в середине мая, незадолго до выпускных экзаменов. Прибежала сразу после очередного свидания. Мама-завуч думала, что дочка сидит на курсах английского, а дочка в это время подробно рассказывала (и показывала) мне, куда и как ее поцеловал Олег. Сказала, что должна поделиться со мною Самым Важным. Суть судьбоносного месседжа сводилась к тому, что ее распрекрасный Олег сказал, будто больше всего на свете хочет с Верочкой переспать. Кто бы, блин, сомневался.
Но Верочка от такого сообщения была в шоке. Причем не от смущения, а от счастья. Она почему-то думала, что мальчики соглашаются спать с девочками только по очень большой любви. Ну, у нее вообще в голове черт знает что творилось. как, впрочем, почти у всех нас в шестнадцать лет.
Мои попытки объяснить Верочке, что такие вещи, мягко говоря, не всегда взаимосвязаны, практически положили конец нашей прекрасной дружбе.
В общем, Верочка твердо решила, что надо соглашаться. Если уж он ее та-а-а-ак любит, что даже трахаться готов.
Дальнейшее развитие событий известно мне от нашей классной руководительницы, обладательницы доброго сердца и злого язычка. Своих учеников она опекала как львица – до выпускного вечера и от всего сердца предлагала дружбу – сразу после. Мы с нею встречались раз в два – три месяца и трепались за бутылкой «Букета Молдавии». В основном сплетничали про «наших».
По словам классной, роман Верочки и Олега благополучно продолжался и после того, как наша красавица закончила школу.
В восемнадцать лет Верочка пришла к маме и запросилась замуж. За Олега, понятно – за кого ж еще?
Мама-завуч пришла в ужас. По ее мнению, хорошей девочке следовало сперва закончить институт, а уж потом «думать про замуж». Верочка была в отчаянии, но маму ослушаться по привычке боялась. Да и жить им, кроме как с мамой, было, надо понимать, негде.
И тут всех спасла наша находчивая классная. Она пошла к своей коллеге, завучу Тамаре Викторовне и внушительно сказала:
– Ты что, Тамара?! А вдруг завтра атомная война? Все равно всем погибать. Пусти Верку замуж, пусть хоть чуть-чуть девочка поживет, порадуется.
Тут надо, наверное, напомнить, что в ту пору, в начале восьмидесятых, население СССР очень боялось атомной войны. Ожидание атомной войны было привычным фоном, на котором протекала повседневная жизнь простых советских людей, веровавших в газеты и телевизор. Это была вполне серьезная страшилка. Помню, когда по телевизору прервали фигурное катание, чтобы сообщить страшным дикторским голосом экстренную новость про очередной полет космонавтов, наш сосед дядя Боря попал в больницу с сердечным приступом: думал, сейчас войну объявят. И таких как он было очень много.
И крикучая завуч Тамара Викторовна действительно