Мать Мария. Наталья Белевцева

      Это жажда Бога, призыв Его в учителя и руководители, призыв крылатых вестников-воинов к борьбе на «пылающем рубеже» человечества – брани Революции.

      Да,

      Народ, ее «любимый» народ восстал. В стихах рождается образ «крылатого странника», который «протягивает» для битвы «меч и латы», «велит опять начать мятеж».

      Но, Боже, какие силы нужны, чтобы вынести этот Крест мятежа, чтобы преобразить хаос и заслужить «милость».

      Чутко понимает Елизавета Юрьевна, что эти, казалось бы столь «земные дела», как война, революция – борьба за право, являются вехами влечения человечества к «нездешнему свету». И сейчас, когда так перемешались грех и святость, милость и право, народы должны принести покаяние:

      Без покаяния нет Креста, преображающего все. Грех, покаяние, крест – таков путь человеческий.

      Через 20 лет, когда в мае 1940 г. немцы вторгнутся в Бельгию и Голландию, мать Мария в кружке Фундаминского будет говорить о проклятии времени, о безумии истории. «Но время и историю можно победить прорывом в вечность, религиозным подвигом. Время – линия горизонтальная, религиозный взлет – вертикальная. Их пересечение образует крест. Крест – освобождение, «легкое бремя»» (Из дневника К. Мочульского).

      Одним из достовернейших художественных свидетельств этой огненной поры является поэма А. Блока «Двенадцать». Позволим себе сделать несколько сопоставлений со стихами Кузьминой-Караваевой из цикла «Вестники».

      У Блока – «Ветер, ветер на всем Божьем свете».

      У Кузьминой-Караваевой – «Душу вихрями уносит…»

      У Блока – конкретная гримаса революции – убийство Катьки-проститутки одним из Двенадцати.

      У Кузьминой-Караваевой – сконцентрированная символика «лат и кольчуг» народа, поднимающегося на «мятеж».

      У Блока – народное паясничанье: «Эх, эх, без креста!».

      У Кузьминой-Караваевой – «Ты в небе снова Крест воздвиг».

      Два переживания и оправдания революции:

      Кузьмина-Караваева:

      А. Блок: