Красавец и чудовище. Нонна Ананиева
ни звука. Как, впрочем, и все остальные. Они тихо гуськом начали выходить из палаты, зная, что Игорь прав, я в этом не сомневалась.
– Что они сказали? – спросила Сара со своего кресла. Она не очень понимала по-английски, да и вообще слышала что-либо с трудом. Я заметила её свежий маникюр, отутюженные светлые брюки и быстрый пронзительный взгляд. Она прекрасно видела, как её умирающий сын смотрел на меня. Мне показалось, что она была готова со мной сцепиться, разорвать на куски и придавить кровоточащие останки своей ортопедической босоножкой.
Я ей не ответила.
Пошла искать медсестру. Опять морфий. Его давали в неограниченных количествах. Никто там не страдал славянским витализмом, и даже, осознавая тот факт, что высокие дозы морфина могут приблизить смерть, главное было убрать боль, чтобы человек не впал в отчаяние, наверное. Но позднее я поняла, что эта пресловутая «паллиативная седация», когда человека погружали в глубокий наркоз, была для Игоря равносильна уничтожению его мозга и души. Сначала он лежал с путанным сознанием, затем без сознания вовсе. Наблюдая в страшном смятении и стрессе за последовательным его угасанием, я абсолютно ясно поняла основной смысл эвтаназии. И он не просто в том, чтобы человек не чувствовал боли, он в том, что человеку сохраняли достоинство, он не лежал распластанным и беспомощным в каком-то чужом месте среди чужих людей и не умолял о дозе. Существуют люди, которые называют себя «биоэтиками». Они считают, что надо использовать всё, что предлагает медицина, пусть заведомо бесполезное, но продлевающее на два часа или дня жизнь, даже по баснословной цене. А иначе человек отвергает Божественный замысел. Сердечная помпа Игоря была из того же ассортимента.
Кто им дал право впутывать Бога в их нередко меркантильные, играющие на руку медикам-бизнесменам размышления? И почему человек осознанно не может подойти к проблеме собственного умирания? В конце концов речь идёт о нём самом. Но реанимация не хоспис. Если в хосписе врачи помогают пережить смерть, то здесь они всего лишь делали вид, что борются за его жизнь, предлагая заведомо бесполезную и дорогую помпу. Я чувствовала себя безвольной, несостоятельной, обманутой дурой.
7. Протокол
Если я сама не сдохла за полтора месяца в Америке, пока тянулся этот тяжелейший больничный марафон, то благодаря трём американкам, из которых только одна была из СССР, да и то попала в Штаты в одиннадцать лет. Её звали Вика. Мы до сих пор поддерживаем с ней отношения, и не вижу причины вообще их прерывать. Я ей позвонила после того, как я вышла из палаты и попросила морфий. Она жила в Лос-Анджелесе, там было ещё очень рано, но всё это время, пока Игорь был в госпитале, она всегда была у телефона.
– Я послала тебе протокол на e-mail. Попробуй им объяснить, что он натуропат, он попал в беду, у него почти нет или практически нет выхода, кроме этого комплекса. С его помощью Игоря ещё можно восстановить, или дотянуть до состояния, когда