Каменное сердце (сборник). Денис Драгунский
сердце прихватило, на даче крыша протекла, юбилей у друга юности и в таком роде. Остальные – морды корчили. «Будем рассматривать работу по существу». Ни один не пообещал, что, мол, я буду «за». Кошмар. Я к нему к последнему приехала. В полном отчаянии уже – оттого, что вдруг такая стена вокруг. А он, самое страшное, давно ко мне клинья подбивал. Он, кстати, красивый был, но не в моем вкусе. Такой южный красавец. Итальянский тенор…
В общем, я ему последнему звоню: «Мне срочно нужно к вам приехать, можно?» – «Да, – говорит, – конечно». И так нагло: «Жена как раз в санатории, сын на даче у приятеля, давай, заскакивай…» На «ты», что характерно.
Вваливаюсь к нему, и просто-таки, прости меня, прямо ему в объятия падаю. В коридоре. Он меня ведет в комнату, сажает на диван, сам рядом садится. Меня всю трясет, но чувствую – отдамся за один белый шар. С восторгом и страстью.
– Дайте выпить чего-нибудь, – говорю.
– У тебя же завтра в два часа защита. – Брови поднял.
Я вместо ответа ему на шею кидаюсь.
Он меня отцепил от себя и говорит:
– Моя дорогая. Вы мне (на «вы» перешел) очень нравитесь. И я бы в другой момент, конечно… Но. Во-первых, я не люблю, когда за плату.
Я просто озверела:
– А зачем тогда мне приехать позволил? (сама на «ты» перешла) Какого черта?
Спокойно отвечает:
– Есть вещи, которые надо говорить в глаза… Но не это главное. Главное другое. Допустим, мы с тобой сейчас… И я в отплату проголосую «за». Но тебя ведь все равно решили валить. Политическое решение уже принято. И мой голос ничего не изменит. Вот и получится, что ты мне давала – зря. И я это заранее знал. Но взял. А это нечестно. Неблагородно. Так что вот.
Так что вот, ушла я домой, нагладила блузку, стала учить выступление.
Назавтра, конечно, как заказывали. Десять испорченных, шесть «против», но целых два – «за». Обалдеть.
Политическое решение, куда деваться.
Потом человек пять или даже семь ко мне подходили и шепотом клялись, что именно они-то как раз голосовали «за», ибо так им велела их научная совесть.
Но не сразу подходили, а лет через десять. Когда вся политика переменилась, и мой уволенный шеф, наоборот, стал почти героем и отчасти культовой фигурой».
– И он тоже подходил? Этот благородный красавец? – спросил я у Наташи.
– Нет. Я сама к нему подошла и спросила: «Ну, теперь-то расскажите». А он говорит безо всякого стеснения: «Я голосовал против. Черный шар кинул» «Почему?» – спрашиваю. «Да потому что диссертация у тебя никудышная. И шеф твой дурак, недоучка и позёр. Хотя он честный человек и пострадал без вины, и я ему очень сочувствую. Но это, дорогая Наташа, ничего не меняет в смысле научной ценности ваших с ним, так сказать, открытий».
– Кошмар, – сказал я.
– Никакого кошмара! – закричала Наташа. – Наоборот! Я даже влюбилась в него. Примерно на полдня.
– Ого! – засмеялся я.
– Бог с тобой, – тоже засмеялась она. – Так, облачко пролетело. Жаль только, что это был один-единственный благородный