Питер, Поль и я. Даниэла Стил
правильно, оставляя меня. Он совершенно перестал утруждать себя работой и больше не заикался о будущей книге.
На Новый год мы объявили детям о переменах, произошедших в нашей семье. Сэму исполнилось шесть лет, Шарлотте – одиннадцать. Они так отчаянно разрыдались, что я чуть не умерла от горя, глядя на них. Одна моя знакомая, описывая подобную ситуацию, сказала, что это был самый горький день в ее жизни. Я полностью с ней согласна. После нашего совместного заявления я бросилась в свою комнату и легла в постель. Роджер позвонил психологу, а потом отправился обедать с приятелем. Я поймала себя на мысли, что начинаю тихо ненавидеть его. Он выглядел таким бодрым и жизнерадостным, а у меня в душе была холодная мертвая пустота. Он убил меня, убил все, во что я верила. Но, вместо того чтобы ненавидеть его, я ненавидела себя. И это было хуже всего.
Роджер переехал от нас две недели спустя. Я избавлю читателя от утомительных подробностей и остановлюсь только на самых значительных событиях. Что касается дележа имущества, мой супруг рассудил так: серебро, фарфор, приличная мебель, стерео, компьютер и спортивный инвентарь принадлежат ему, поскольку он выписывал на них чеки, хотя деньги брал из моего фонда. Мне осталось постельное белье, мебель, которую мы оба ненавидели с первого дня семейной жизни, и кухонные принадлежности, как целые, так и разбитые. Роджер успел заблаговременно встретиться с адвокатом, о чем я узнала лишь после того, как он заявил, что подал прошение в суд: я, видите ли, должна выплатить ему «алименты» и деньги, которые он якобы потратит в будущем на содержание детей, когда они станут навещать его, включая расходы на зубную пасту и видеокассеты, взятые напрокат. Кроме всего прочего, у него, оказывается, объявилась подружка. И едва мне стало известно об этом, я поняла, что у нас действительно все кончено.
Впервые я встретилась с ней, когда отвозила к нему детей на Валентинов день. Она была само совершенство – сексапильная красавица блондинка в такой короткой мини-юбке, что я могла видеть ее кружевное нижнее белье. Ей можно было дать лет четырнадцать. Оставалось надеяться, что коэффициент ее умственного развития равен хотя бы семи. Роджер напялил на себя спортивную куртку и джинсы, которые раньше никогда не надевал. На лице его играла пошлая ухмылочка. Мне захотелось его стукнуть. Девица была великолепна. Я чувствовала себя отвратительно.
После этого я уже не тешила себя призрачными надеждами. Понятно, почему он ушел от меня. Дело вовсе не в том, что он пытался что-то доказать самому себе, как неоднократно заявлял после нашего объяснения, или не хотел больше зависеть от меня. (Смешно! Кто еще будет содержать его, если не я?) Все эти высокопарные фразы звучали бы в высшей степени благородно, если бы я не познакомилась с его пассией. Мне достаточно было увидеть ее, чтобы понять истинные мотивы его поступка. По сравнению с этой великолепной блондинкой я выглядела сущим пугалом, хотя, должна признаться, моя внешность не лишена приятности. Но нечесаные неухоженные