Начало русской истории. С древнейших времен до княжения Олега. Сергей Цветков
использовалось в значении «деньги» и вообще «богатство» (в Древней Руси «скотница» означала «казна»).
Индоевропейцы-скотоводы, жившие в степях между Волгой и Днепром, раньше других европейцев восприняли достижения бронзовой культуры Северного Кавказа и Передней Азии. Помимо развитого скотоводства этим племенам было хорошо знакомо земледелие. Племенные союзы степняков возглавлялись вождями, скопившими в своих руках значительные богатства. Об игольном ушке на пороге Царства Небесного они еще не знали и потому забирали с собой в могилу свои сокровища и своих невольниц. Основным вооружением степных воинов были молотообразные топоры – прообраз булав и палиц, страшное оружие в руках всадника. В научной литературе эти племена отождествляются с представителями культуры боевых топоров, или шнуровой керамики (по характерному узору на посуде).
Мы не знаем, что заставило эти племена покинуть южные степи. Во всяком случае, не поиск новых пастбищ. Сплошной лесной массив простирался тогда от берегов Балтики до Черного моря, окаймляя все его северо-западное побережье, от Крыма до Босфора. Конечно, эти земли не могли быть привлекательными для степных скотоводов. Но войны в те времена вели не люди, не племена, а их божества, которые жаждали могущества и власти над чужими богами. Гул сражений на земле был отзвуком битв на небесах; в своих кровожадных племенных богах общество обожествляло собственные разрушительные страсти и воинственные порывы.
На исходе 3-го тысячелетия до н. э. индоевропейские земледельцы Центральной и Восточной Европы подверглись первому в своей истории нашествию степных орд. Их пешие ополчения не смогли противостоять победоносному натиску степной конницы. Виртуозно орудуя в бою своими молотообразными топорами, всадники-завоеватели обрушивали на головы противостоящих им пеших воинов удары сокрушительной силы. Превосходство в вооружении делало степняков непобедимыми. Сметая с лица земли поселения оседлых племен, их орды проникли далеко в глубь Европы вплоть до Северо-Восточной Прибалтики и Словении.
Другое направление продвижения степных племен пролегало в сторону Волго-Окского междуречья, куда они принесли неизвестное местному населению скотоводство, высокие формы металлургии и гончарного ремесла. Видимо, от них многие балтские племена[2] восприняли традиции коневодства и употребления в пищу кобыльего молока, о чем впоследствии с удивлением сообщали средневековые авторы. Но, оседая в европейских лесных массивах, степные пришельцы постепенно дичали и в конце концов разделили судьбу позднейших кочевых орд, постепенно растворившись в местном населении, в том числе и среди славян[3]. Тех из них, кто сохранил самобытность до начала «письменной эпохи» в Европе, античные авторы отождествили с киммерийцами[4].
Лужицкая культура – прародина славян
Кристаллизация племенных и языковых различий внутри индоевропейского
Балτы – «кабинетный» термин XIX в., введенный в историческую науку для обозначения этнического сообщества некоторых племен Восточной Европы – пруссов, куршей, жемайтов, ятвягов, земгалов, латгалов, голяди. Западные балты (жемайты, земгалы, курши, латгалы) признаются предками современных латышей и литовцев.
Например, греческие авторы поселяли киммерийцев в двух местах: в Северном Причерноморье и на берегу «окружного Океана» (схолии к Эсхилу, Гомер), что, в общем, соответствует географии распространения «шнуровиков».