Запад и Русь: истоки противостояния. Георгий Катюк
банальным грабежом, выглядевшим еще менее привлекательно оттого, что пожитки монахов были более чем скромными. Добычей стали книги, подсвечники, одеяла, ладанки, ножи и прочий нехитрый скарб странствующих проповедников.
Не мешала, стало быть, «чистая» религия грабить и убивать. Но может быть, религия тут ни при чем? Может быть, рыцари давали волю своим низменным инстинктам втайне от общины, будучи садистами-изгоями? Оказывается, нет. «Миссия, на которую Раймонд д Альфаро подвигал людей Монсегюра, – утверждает Зоя Ольденбург, – противоречила христианскому милосердию, но нет оснований предполагать, что Бертран Марти (глава общины катаров Монсегюра. – Г.К.) ее не одобрял».
То есть, надо полагать, в катаризме существовало такое же «разделение труда», как и в христианстве, где мирянам позволялось и даже вменялось в обязанность делать то, что возбранялось клиру. В данном случае речь идет о собственной армии, призванной отстаивать положения веры методами, кардинально отличающимися от действий клира, в качестве которого выступали «совершенные». Но это опять-таки приводит нас к выводу, идущему вразрез с официальным мнением: религия, которую защищает собственная армия, не может считаться ересью. Слишком большая роскошь для такого пустяка. Еще одно подтверждение того, что катаризм – явление, гораздо более широкое, чем просто духовное подвижничество.
Удивительным открытием на фоне рассказов о чуть ли не вселенской распространенности, древности и совершенстве католицизма воспринимается тот факт, что религия катаров до вторжения французов была в тех местах совершенно легальной и представленной собственными церквями и духовенством. «Катарское движение, – писал Жак Мадоль, – не было инициативой простого люда, оно так же организованно и почти так же широко распространено, как и само христианство: не менее четырнадцати диоцезов во Франции и в Италии, не считая Сербии, Болгарии и Византийской империи»[10].
В одном только Лангедоке в начале XII века существовало четыре катарских церкви – Альбижуа, Аженуа, Тулузская и Каркассонская. В 1226 году к ним прибавилась еще одна – Разесская.
Католицизм же, напротив, был здесь ненавидим и гоним, что с горечью отмечал Бернар Клервосский – один из идеологов Крестовых походов[11]. Ситуация до крайности странная, если вспомнить предысторию этой религии на юге Франции и в Испании. Как сказывают, еще в VI веке христианство в его католической редакции принял король вестготов Рекаред с супругой и свитой. До этого вестготы были арианами. Католичество было принято Рекаредом по соображениям политкорректности. Его исповедовали испано-римляне, коренное население Пиренеев, и дабы не дать разгореться межконфессиональному конфликту в стране, и было на II Толедском соборе в 587 году принято такое решение.
Собственно, попытки объединения двух конфессий предпринимались и раньше, еще при отце Рекареда – Леовигильде. В правление этого короля вспыхнул прокатолический
В 1145 году Бернар Клервосский скорбел по поводу «ужасных оскорблений», наносимых папским посланникам аристократией окситанских «бургад» (укрепленных поселений) и общего состояния религии в регионе: «Церкви стоят без прихожан, прихожане обходятся без священников, священники утратили честь. Здесь остались лишь христиане без Христа. Таинства втоптаны в грязь, больших праздников уже не отмечают. Люди умирают в грехе, без покаяния. Детей лишают жизни во Христе, отказывая им в благодати крещения». По словам священника, в Альбижуа не осталось никого, кто бы выслушал его проповедь.