Зодчие. Александр Волков
прервал Герасим Щуп.
– Есть у меня одна думка, – сказал мастер, пощипывая свою козлиную бородку, – да не знаю, по душе ли она вам придется. Работает сейчас во Пскове зодчий Никита Булат – крепостные стены поновляет. Прямо скажу: это зодчий, не мне чета. Большой мастер! Вот кабы он Андрюшу в ученье взял…
– А какая разница? – удивился Илья. – Так же и у него парня настоятель отберет, как у тебя.
– Тут другое дело, – возразил Щуп. – Булат из дальних краев, он родом суздальский. Оттоле много славных мастеров вышло.
– Как же он к нам, во Псков, попал? – спросил Илья.
– Призвал его наместник, он Булата в Москве знал.
– Где нам с большими людьми водиться! – вздохнул Илья. – Уж коли его государевы бояре знают, он с нами и разговаривать не станет.
– Он не из таких, – уверил Герасим. – Сам он простого роду и хотя знатным известен, а чванства не набрался.
– Сколь это было бы хорошо, кабы Булат принял Андрюшу в ученье! Только ведь он мальца из Псковщины уведет, – сообразил Илья.
– А я об чем толкую? – рассердился Герасим. – Уйдет Булат с Андрюшкой на Суздальщину либо в иное далекое место – там их и Паисию не сыскать, как ни длинны у него руки.
Афимья, смирно сидевшая у ткацкого стана, вдруг всхлипнула на всю избу. Взоры собеседников устремились на нее, и смущенная женщина низко наклонилась к холсту.
– Вишь, какое дело… – неопределенно заметил Илья. – Придется об нем думать да думать. Вот что, друг Герасим, и ты, дядя Егор, – плотник низко поклонился гостям: – приходите ко мне в ту субботу, тогда и порешим на том либо на другом.
– Ладно, – согласился Щуп. – А вы вот что: пустите молву, что Андрюшка болен. Пускай он из избы не выходит, на печке валяется. Я до игумена доведу: мальчонку, мол, лихоманка треплет. Авось он тогда на вас напирать не станет. Я же тем временем слетаю в город да потолкую с Булатом, надобен ли ему ученик; а то мы, может, попусту огород городим…
– Спаси тебя бог за совет да за подмогу! – низко поклонился мастеру Илья.
Глава VI
Мятежный замысел
Неделя показалась Андрюше бесконечной. Чувства его двоились, он не знал, что лучше – монастырь или уход в далекие края.
Далекие края манили неизведанными радостями, знакомством с другими городами, с чудесными памятниками старины. Прельщала мысль учиться у знаменитого зодчего и самому впоследствии, быть может, сделаться славным мастером.
Но стоило взглянуть на побледневшее, осунувшееся лицо Афимьи, как сердце щемила тоска. Расстаться с горячо любимой матерью казалось невыносимо трудно. А разве легко покинуть ласкового, заботливого отца, с которым пережито так много и радостных и трудных охотничьих дней, который учил его мастерству!..
Илья свыкся с мыслью отдать сына Булату, если тот согласится принять мальчика в ученье. Но трудно, страшно трудно оказалось внушить эту мысль Афимье. И когда пришла долгожданная суббота, сопротивление матери далеко не было сломлено.
Вечером опять пришли