Резидентура. Я служил вместе с Путиным. Алексей Ростовцев
печальных обстоятельствах в день его 50-летия 5 сентября 1965 года, т. е. через две недели после моего прибытия в Галле. Мы явились с какими-то сувенирами и букетом красных гвоздик в окружком партии, чтобы поздравить Зиндермана, и, уже поднимаясь по лестнице к его кабинету, узнали такую новость: только что пьяный советский солдат зарезал без всяких к тому поводов игрока местного футбольного клуба «Химия», являвшегося также членом национальной сборной. Первый секретарь был хмур и озабочен. Предстояло погасить и локализовать стихийное возмущение населения. Этим он и занялся вместо празднования юбилея. Мы помогали ему, как могли. Хорст Зиндерман в этот и последующие годы неоднократно навещал нас в нашем офисе на Маргаретенштрассе. Он был прост, доступен, от него исходило великое обаяние борца-интернационалиста первой волны. Он рассказывал нам за бокалом пива об обстановке в округе, охотно отвечал на многочисленные вопросы. В расстегнутой у ворота рубахе, из нагрудного кармашка которой выглядывали недорогие очки, он походил на пожилого рабочего. Не знаю, каким стал Зиндерман в должности премьер-министра, а затем председателя Народной палаты (парламента) ГДР. После переезда его из Галле в Берлин мы более не встречались. Кажется, он кончил свою жизнь в Моабите. Во всяком случае, после крушения ГДР его арестовали вместе с другими руководителями этой страны. Зиндерман был верным, надежным другом Советского Союза. Он на много лет вперед задал тон отношению местной власти к нам и даже после своего отъезда продолжал оказывать советским чекистам, работавшим в Галльском округе, неоценимую помощь. Его преемник на посту первого секретаря окружкома СЕПГ, также член политбюро Вернер Фельфе, очень умный, взвешенный руководитель, был тем не менее партийным функционером совершенно иной закалки. Несмотря на все его седовласое обаяние, между ним и партийной массой всегда пролегала полоса отчуждения. К нему уже нельзя было обратиться на «ты», как к Зиндерману и даже к самому Ульбрихту, хотя он был намного их моложе. Впрочем, к нам он относился вполне доброжелательно. Я довольно часто бывал зван к нему по случаю разных праздников, немецких и советских, поскольку меня неоднократно выбирали секретарем первички нашего небольшого коллектива. Кроме того, я много лет практически являлся заместителем старшего офицера связи и в этом качестве был представлен друзьям. Накануне моего отъезда из Галле в 1977 году Фельфе устроил на своей даче в Гарце что-то вроде отвальной в мою честь. Мы там много фотографировались. Одно из фото с теплой надписью Вернера Фельфе я храню в своем архиве. На прощанье он подарил мне складной велосипед и пивную кружку с моими инициалами. Такой кружки нет больше ни у кого на всем свете. В этом и состоит ее ценность. Фельфе умер молодым от рака, уже будучи одним из секретарей ЦК СЕПГ. Слава Богу, что он не дожил до рокового конца своей страны.
Добрые отношения мы поддерживали также с председателем окружного Совета (губернатором округа) и с галльским бургомистром. Я уж не помню,