Ярость и рассвет. Рене Ахдие
ни растаяли в одном моем стремлении узнать тебя.
Пролог
Это нельзя было назвать долгожданным рассветом.
Небо уже говорило о нем грустным ореолом серебра, манящим из-за горизонта.
Юноша стоял вместе с отцом на террасе крыши мраморного дворца. Они наблюдали за тем, как бледные лучи восходящего солнца медленно, будто раздумывая, отодвигают темноту.
– Где он? – спросил юноша.
– Он не покидал свою комнату с тех пор, как отдал приказ, – не поворачиваясь, ответил отец.
Молодой человек, непрерывно вздыхая, пробежался рукой по своим волнистым волосам.
– Из-за этого на улицах города вспыхнут протесты.
– А вы быстро их пода́вите. – Это был резкий ответ, данный все еще до рассвета.
– Быстро? Ты считаешь, родители, вне зависимости от своего рода и ранга, не станут бороться, чтобы отомстить за своего ребенка?
Наконец отец повернулся к сыну. Его напряженные запавшие глаза выглядели так, словно какой-то груз тянул их изнутри.
– Они будут бороться. Они должны бороться. А ты позаботишься о том, чтобы им ничего не удалось достичь. Ты исполнишь свой долг перед королем. Понял?
Юноша ответил не сразу:
– Ясно.
– Генерал аль-Хури!
Мужчина повернулся к солдату, стоящему позади них.
– Да?
– Сделано.
Отец юноши кивнул, и солдат удалился.
Взгляды мужчин снова обратились к небу.
Они ждали.
Капля дождя упала на засушливую почву под их ногами, исчезнув в желто-коричневом камне. Другая стукнула по железным перилам, прежде чем скатиться в никуда.
Вскоре дождь усилился.
– Вот доказательство, – сказал генерал с тихой тоской в голосе.
Юноша, помедлив с ответом, промолвил:
– Он не выдержит этого, отец.
– Он сможет. Он сильный.
– Ты никогда не понимал Халида. Дело не в силе. Речь идет о его сущности. Последствия уничтожат все, что от него осталось, опустошат его, превратив в тень того, кем он когда-то был.
Генерал поморщился:
– Ты считаешь, я этого хотел для него? Я бы захлебнулся в собственной крови, чтобы не допустить подобного. Но у нас нет выбора.
Юноша потряс головой и вытер капли дождя, стекающие по шее.
– Я отказываюсь в это верить.
– Джалал…
– Должен быть другой выход. – С этими словами молодой человек отошел от перил и, спустившись по лестнице, исчез.
Во всем городе начали заполняться давно иссохшие колодцы. Потрескавшиеся, высушенные солнцем резервуары переливались волнами надежды, и люди города Рей просыпались, чтобы встретить новую радость. Они бежали на улицу, подставляя улыбающиеся лица небу. Не зная, какую цену им предстоит заплатить.
А в глубинах дворца из камня и мрамора восемнадцатилетний юноша сидел в одиночестве перед столом из полированного черного дерева…
Он слушал дождь.
Единственный свет в комнате отражался в его янтарных глазах.
Свет, охваченный тьмой.
Юноша, упершись локтями в колени, обхватил голову руками, тень от которых напоминала корону. Затем потупил взгляд и слова эхом зазвучали вокруг него, гудя в ушах обещаниями о жизни, оставшейся в прошлом.
Жизни, которая искупила бы его грехи.
«Сто жизней за одну отнятую. Одна жизнь за один рассвет. Пропустишь хоть одно утро, и я заберу у тебя твои мечты. Я заберу у тебя твой город. И количество жизней, которые я отниму у тебя, возрастет тысячекратно».
Размышления о шелке и золоте
Они не были ласковы с ней. Да и с чего бы это?
В конце концов, они не ожидали, что она доживет до следующего утра.
Руки, что расчесывали гребнями из слоновой кости длинные, до пояса, волосы Шарзад и натирали ее бронзовые предплечья пастой из сандалового дерева, делали это с жестоким видом отстраненности.
Шарзад наблюдала за тем, как одна из молодых служанок посыпа́ла ее голые плечи хлопьями золота, ловившими свет заходящего солнца.
Ветер трепал полупрозрачные шелковые занавески, окаймляющие стены комнаты. Сладкий аромат цитрусового цветения повеял сквозь резные деревянные ставни, ведущие на террасу, нашептывая об уже недосягаемой свободе.
«Это был мой выбор. Помни Шиву».
– Я не ношу ожерелий, – сказала Шарзад, когда другая служанка хотела надеть гигантское, инкрустированное драгоценными камнями украшение ей на шею.
– Это подарок халифа. Вы должны надеть его, моя госпожа.
Шарзад