Пробуждение Тейде. Гумер Каримов
отвечает, а глаза как две перезрелые вишни, и такие огромные.
– Правда, трудное имя, Паучок Толерашка? – спросил Юрка. – Давай мы её тоже как-нибудь назовём.
– А она не против?
– Конечно нет.
– Заводной Ключ Города, я хочу от неё это услышать. Скажи, Анаит, ты согласна иметь прозвище?
– Согласна.
– Хорошо. Но как мы тебя назовём?
– Я придумал, Паучок Толерашка, – сказал Заводной Ключ Города.
– Как же?
– Давай назовём её Крик-Крак.
– По-моему, это хорошее имя – Крик-Крак. Как тебе? – спросил я девочку.
Она молча пожала плечами и утвердительно кивнула головой. Так у нас появилась Крик-Крак.
WWW.Z.RU_2009.com
3
Побег «во Остров любви»
Раздвинув крыльями-плечами седые эти облака, наш cамолетик – крест венчальный, – серебряный издалека, уносит нас с земли печальной под звук моторного смычка. И в этой песне несуразной, таинственной, однообразной растает за бортом тоска, в последний раз блеснет река своим прощаньем несчастливым, и дуги Финского залива вконец закроют облака.
– Что это она там шепчет? – думал он, глядя ей в затылок. Надя всем существом приникла к иллюминатору лайнера, не просто глазами. Казалось, она хочет вырваться из этого кресла, туда за борт самолёта, чтобы лететь самой, одной, как птица. Сквозь мерный шум двигателей Боинга он прислушался к её голосу. Оказалось, она шепчет стихи. Его стихи.
Доверившись небесным тропам, летим с тобой над всей Европой в объятья счастья и тепла. Судьба нам подфартила малость: остались позади – усталость, интриги, дрязги, гроздья зла, и жизнь иная – неземная, – по нашим меркам, нас ждала.
Он написал эти строчки перед самым отпуском, скорее воображая предстоящий отдых, чем реально предвидя его. Остров в океане, к которому они сейчас летели мог быть чем угодно, но разочаровать их не мог.
Лишь несколько часов полета, испанский экипаж пилотов повел наш лайнер на сниженье… О, это чудное сближенье с лазурной синью Океана, держащего в своих ладонях, грозящий небесам вулканом, жемчужный остров треугольный!
Пока он слушал стихи, вспомнил почему-то Василия Кирилловича Тредиаковского, несчастного пиита времён Анны Иоанновны и бироновщины. Но доставалось-то ему не от них, а от крутого русского бунтаря Волынского, не раз бившего поэта палкою. А ведь сам-то Артемий Волынский, в бытность его генерал-губернатором Астрахани, отстоял от посягательств православного духовенства бурсу, основанную католиками-капуцинами, где учился Васька Тредиаковский. А вытащил его из астраханской тьму-таракани на свет божий, сам Петр: в 1722 году, направляясь в свой персидский поход, в Астрахань приехал государь. Этот визит внес коренной перелом в дальнейшую судьбу бурсака. Сохранился даже анекдот, что царь, увидев Тредиаковского среди его сверстников, указал на него пальцем и предрек: «Это будет вечный труженик».
4
В самолёте
У него был слегка скрипучий голос.