Ссан-ПИВОБУРГ. Анатолий Шерстобитов

      Уже сидя за рулем, Куян вздохнул и укорил молодого друга:

      – Мы когда с тобой, Ванятка, в музей пивной вырвемся, там, говорят, столько интересного?

      – Не говори, дядь Миш, что-то зарапортовались совсем.

      – Зять мне сказывал, что там куча занятных экспонатов, тамошний музейный человек рассказал, что в средние века тех, кто разбавлял пиво водой, заставляли пить его до полнейшей смерти или топили в этой же бочке. Вот это, я понимаю, борьба за качество, вот это закон так закон, и вмешаться не моги, молодцы-то какие эти древние люди были. А у нас пьешь прокисшие кобыльи ссаки и делай вид, что приятно, иначе буфетчица так обтявкает, мало не покажется.

      – Сейчас дело поправляется, – возразил Ванек, – пива море, выбирай по вкусу.

      – Не скажи, Ванюш, все завозное, издаля, законсервированное, стервизированное, неживое какое-то, да еще в этих капроновых титьках, алюминиевых банках, не-е, это не пиво, это пойло индустриальное, суррогат для ошаления. Пиво, по моему разумению, как и хлеб, нужно делать понемногу, для себя и друзей, делать его добрыми, любящими руками, пестовать, разговаривать с ним, душу вкладывать.

      – Как Степановна твоя при изготовлении нам закваски для пузырчатой.

      – Пр-рревыше всего! – крякнул довольный Куян, – это ты, миляга, в зрак, совершенно точно определил, есть в тебе наблюдательность, отрок, – и примолк, примлел, вспоминая детально, как работает в этих случаях его Степановна, Шурочка ненаглядная. В такие святые минуты он, Куян, как правило, затаивался где-нибудь в сторонке, в уголке, словно охотник, и любовался, не дыша и не смаргивая набегающую слезу, из опаски спугнуть ее неповторимое естество.