Сантехник. Павло Кобель
вспомнил, что в их селе недавно поселилась матушка Анджела, которая умеет толковать сны, и даже выпустила недавно в издательстве «Рипол классик» брошюрку под названием «Десять тысяч снов, приснившихся на толчке, и их толкование». Вот пусть и растолкует, что значит этот самый, как его, сон, приснившийся ему уже дважды.
Матушка провела гостя в заднюю комнату, отделенную от столовой глухой металлической дверью, наверное, чтобы запахи не смешивались. В комнате стояли друг напротив друга два унитаза, выписанные из заграницы, а на стене висела схема подачи воды в помещение, на случай, если ее когда-нибудь подадут.
Хозяйка усадила Ромуальдыча, села vis-a-vis и, взяв его за обе руки, для начала вполголоса пробормотала стишок:
«А мне приснился сон,
Что Пушкин был спасен…»
Похоже, что стишок был поэта Андрея Дементьева. Деду часто встречались поэты – они, хоть ни гусей, ни свиней не пасли, тоже бродили по полям, выкрикивая разные слова, понятные и непонятные: «хорошо!», «шаганэ», «двенадцать», «братская гэс», «треугольная груша», «шоколадный заяц». А люди говорили, что они продали душу дьяволу, что воруют друг у друга какие-то «рифмы», а если на них нападет «стих», могут оставить все село на неделю без самогона. Ромуальдыч сам в детстве до смерти боялся поэтов, и теперь, когда Анджела взяла его за руки, этот страх вновь в нем проснулся.
«Подумаешь, унитазы заграничные», – подумал он, стараясь успокоиться и унять невольное желание немедленно воспользоваться по назначению этим великолепием. Ему не хотелось, чтобы матушка что-нибудь заметила. Чтобы отвлечься, он представил себя на приеме у проктолога и даже принял соответствующую позу.
– Очень интересно, – не сводя глаз с него, пробормотала матушка и вновь по уши погрузилась в молчание.
Ромуальдыч еще больше забеспокоился. Что она там нашла интересного? Однажды приезжий из райцентра фельдшер уже искал у него в заднице какие-то тайные знаки, так он после этого месяц сидеть не мог. В конце концов, сны можно разгадывать и спереди.
– Знаю, – вслух ответила матушка его мыслям, – Повернись и покажи мне язык. Дело в том, что сны – это язык, на котором говорит с нами Провидение. С этого языка я еще могла бы перевести, но если Провидение обращается к тебе на языке твоей души, лишь тебе одному будет понятно сказанное. Деньги, впрочем, все равно давай, раз уж пришел.
«Вот сучка», – подумал Ромуальдыч, но отступать было некуда – позади унитаз.
– Мне дважды снился один и тот же сон, – сказал он. – Будто выгнал я своих кур на пустырь, где свалка, и хочу с ними поиграть, побегать за ними. И тут появляется ребенок и тоже хочет. Я детей не люблю, а курам по фигу, кто за ними гоняется.
– Ты сон давай, – перебила матушка. – Лекции по философии будешь читать, когда станешь новым русским.
– Ребенок гонял да гонял курей, а потом вдруг погнался за мной и пригнал аж