Война за океан. Николай Павлович Задорнов
их, они тебе еще расскажут. Я им рассказал, что ты мой приятель. Они зовут тебя к себе. Если хочешь, поезжай с ними». – «А берега? – спросил я. – Глубоко ли под ними?» – «Очень глубоко, любой корабль подойдет прямо к берегу». – «Похоже на сказку», – подумал я и спросил у Чумбоки: «Не врут они?» – «Однако, не врут». – «А спроси у Араски, он раньше слыхал про Хади?» – «Конечно, слыхал, – ответил Араска. – Да мало ли на побережье разных заливов и заливчиков. Мы не знали, что тебе надо про все говорить». Так все подтвердили мне, что залив действительно грандиозен и удобен.
– Ну и что же теперь?
– Первой моей мыслью было немедленно отправиться туда, написав вам об этом рапорт. Но когда я подсчитал все мои ресурсы, то мне оставалось лишь горько разочароваться.
Невельской закусил ус.
– Я очень хотел пойти туда, Геннадий Иванович, но, как вы видите, я не мог этого сделать. Я был в отчаянии и часто думал, что неужели мне не суждено стать самостоятельным открывателем! Или мне на роду написано всю жизнь лишь исследовать то, что открывают другие? Такая встреча! Такая бухта! – восклицал он, перебивая Невельского, который стал было уверять его, что открытия, совершенные им, и так велики, что история их оценит…
– Я был измучен, – продолжал Чихачев, – и сухарей у меня мало оставалось. А идти в Хади – значит, сидеть на сырой рыбе и без хлеба. Поэтому не пошел. А мог бы, послав вам письмо с Поповым или с кем-нибудь из гиляков. Да кажется, если бы там был не вход в Хади, а ворота в рай, и то у меня не стало бы сил. Опись от Де-Кастри до Петровского потребовала огромного напряжения, но это хоть по пути домой.
Я дал людям из залива Хади объявление на французском языке, что они находятся под покровительством русского царя и что весь край до Кореи принадлежит России. Раздал им подарки и обещал, что летом будущего года к ним придет русский отряд. А сам на другой день с компасом и карандашом в руках сидел на корме гиляцкой лодки, держа курс на Петровское. Попов остался в Де-Кастри следить за судами иностранцев.
Николаю Матвеевичу в пути все время хотелось лечь на дно лодки, смотреть в небо и ни о чем не думать. Или мечтать о том, что когда-нибудь на большом корабле пойдет он в те далекие южные гавани, о которых наслышался за эти дни от туземцев. А может, тогда уж будет построен там порт и город…
Пока что пошли на огород, и Невельской дал ему лопату.
Вечером подул ветер, похолодало, повалил снег. Птицы исчезли. Зверей в море и тех не видно. На косе бушевали вихри. Утром пашни были покрыты снегом. Днем все стаяло. Льды за кошкой опять исчезли. До горизонта море чисто. Под вечер видно было парусное судно, направлявшееся к Петровскому.
Глава семнадцатая
«Оливуца»
На рейде – корабль. Это долгожданный крейсер «Оливуца». «Слава богу, Иван Николаевич Сущев прибыл. Гора с плеч моих долой», – думал Невельской, стоя со своими офицерами на берегу и поджидая шлюпку с судна, которая ныряла в волнах, направляясь ко входу в залив Счастья.
– Что-то