Ошибка. Эль Кеннеди
я уже говорил, какой я дерьмовый друг? – я позволяю ему так думать. Потому что, как бы по-дурацки это ни звучало: то, что мой лучший друг верит, будто меня до сих пор не отобрали, вгоняет меня в куда меньшую депрессию, чем если бы я признался, что никогда не буду играть за профессионалов.
Понимаете, у Гаррета был выбор, соглашаться или нет. Он хотел получить диплом, отказавшись от всех соблазнов, которые предлагает драфт. Многие игроки студенческих команд бросают учебу в тот же самый момент, когда профессиональная команда заявляет о своих правах на них. И сложно поступить иначе, когда команда из НХЛ делает все возможное, чтобы убедить тебя побыстрее распрощаться с колледжем. Но Гаррет умный парень. Он понимает, что, сделав этот шаг, потеряет право на членство в Национальной ассоциации студенческого спорта, а еще понимает, что подписание контракта с командой не означает моментального успеха или даже участия в играх.
Черт, да мы оба знаем, что случилось с Крисом Литтлом, членом нашей команды. Мы с Гарретом тогда были на первом курсе. Чувак попал в драфт, ушел в профессиональный хоккей, проиграл полсезона – а что потом? Из-за серьезной травмы ему пришлось завершить карьеру. Навсегда. И теперь Литтл не только никогда не встанет на лед, но даже все заработанное по этому контракту, ушло на лечение. И, насколько я знаю, он вернулся в университет, чтобы получить-таки специальность. Будет сварщиком или типа того.
Так что – да, Гаррет разыграл все по уму. А я? Я с самого начала знал, что не буду играть в профессиональный хоккей.
– Я к чему: Грецки тоже не прошел драфт, и посмотри, чего он достиг. Этот мужик – легенда! Его по праву можно назвать лучшим игроком в истории хоккея.
Гаррет все говорит и говорит, стараясь «обнадежить» меня, и я разрываюсь между тем, чтобы рявкнуть на него и попросить заткнуться или изо всех сил обнять его, потому что этот парень потрясающий друг.
Но вместо этого с языка слетает очередная ложь:
– Я позвоню агенту в понедельник.
Он удовлетворенно кивает:
– Хорошо.
И снова повисает тишина. Мы загружаем наши тарелки в посудомоечную машину.
– Слушай, сегодня вечером мы собираемся в «Малоун», – говорит Гаррет. – Я, Уэллси, Так и, может, Дэнни. Ты пойдешь?
– Не могу. Мне нужно уже начинать готовиться к экзаменам.
Печально, но я уже теряю счет вещам, о которых лгу своему лучшему другу.
Грейс
– Прости, ты можешь повторить? – Рамона пялится на меня в полнейшем неверии, ее изумленные глаза напоминают два черных блюдца.
Я пожимаю плечами, как будто не сообщила ей только что ничего особо важного.
– Вчера вечером заходил Джон Логан.
– Вчера вечером заходил Джон Логан, – эхом отзывается она.
– Да.
– Он пришел в наше общежитие.
– Да.
– Ты была в этой комнате, и он пришел, и вы были вместе. В этой комнате.
– Да.
– То есть Джон Логан объявился у нашей двери, вошел к нам и был здесь. С тобой. Тут.
Я давлюсь от смеха:
– Да, Рамона. Мы уже определили тот