Жизнь замечательных людей и зверей. Короткие истории о всяком разном. Борис Акунин
Такой человечек в любую щель протиснется, вокруг любого дерева плющом обовьется и от бабушки уйдет, и от дедушки. Всегда знает прикуп, всегда оказывается близ светила, которое в зените – но немножко сбоку, чтобы в случае чего вовремя спрятаться в тень.
При этом никакой загадки в этих существах нет. Их психологическая конституция элементарна, в чем и заключается ее прочность. У такой личности есть железный нравственный закон, с которого ее не собьешь: всё, что ей на пользу – Добро; все, что ей во вред – Зло. С такой установкой на свете живется легко и просто.
Один виртуоз-эквилибрист находится у меня в разработке для будущей книги, где он, может быть, мелькнет периферийно, и рассказать о нем подробно не хватит места. А рассказать хочется, до того этот колобок румяный да укатистый. Впрочем, кто-то из вас про него наверняка слышал: товарищ Люшков Генрих Самойлович, он же Рюсикофу-сан.
Это был человек предприимчивый, безусловно одаренный, храбрый (впрочем, тогда храбрых было много) – и абсолютно беспринципный, что в сочетании с звериным нюхом являлось непременным условием выживания в те опасные времена.
Генрих Люшков родился в нехорошем с точки зрения жизненных перспектив 1900 году. Вырос в турбулентном городе Одессе. Уже в семнадцать лет учуял, в какую сторону дует ветер, и сразу поставил на большевиков.
Паренек был бойкий, нахрапистый, с авантюрной жилкой. В двадцать лет стал комиссаром бригады, получил орден Красного Знамени – я же говорю, трусом он не был.
По окончании боевых действий армию почти всю распустили. Многие бывшие начальники оказались не у дел. (Мой дед, например, в 1922 году после демобилизации работал на заводе токарем, – а на войне был немаленький начальник). Но юный Генрих знал, на какую лошадку садиться, – и пристроился на самую правильную службу, в ЧК. Сначала бегал на небольших должностях, потом потихоньку вскарабкался. Умный был, работоспособный, незаменимый для начальства.
Поработал в «загранке» (это уже тогда было и выгодно, и престижно) – немножко пошпионил в Германии. Но главной жар-птицей для него стало покровительство непосредственного начальника и тезки Генриха Ягоды. Люшков вознесся вместе с наркомом на головокружительные высоты.
Отличился в следствии по делу об убийстве Кирова, сфальсифицировал еще несколько процессов, лично допрашивал Зиновьева и Каменева (знак очень высокого доверия со стороны руководства).
По сталинским законам периодической профилактики палаческого аппарата Люшков должен был сгореть вместе со своим патроном. Однако тут случилось чудо номер один – Люшков уцелел. Единственный из всех ягодинских начальников управлений НКВД.
Он вовремя уловил своими чувствительными локаторами сияние новой звезды – товарища Ежова и сумел соскочить с тонущего корабля.
В 1937 году наш колобок укатился на Дальний Восток – стал там большущим начальником, полпредом НКВД. В то время это было самое важное из региональных управлений, поскольку врагом номер один у нас тогда считалась Япония. Ну а кроме