Гнезда русской культуры (кружок и семья). Юрий Владимирович Манн
как Павлов». «В чем секрет обаяния Павлова?» – задавал вопрос мемуарист и в качестве ответа вспоминал о том, как обычно принимал профессор экзамены.
«До сих пор, как теперь, вижу наш первый экзамен… Один отвечал быстро, не останавливаясь, видно выучивши физику Двигубского – или даже самого Павлова наизусть; Павлов морщился и ставил нули и единицы. Ответ другого не был быстр и состоял из нескольких отрывистых слов – Павлов, видимо, был доволен. Суждения свои он выражал обыкновенно одним словом: „вы мыслите” или „вы не мыслите” – и редко ошибался».
Страсть к науке, желание и умение мыслить самостоятельно – вот что прививал Павлов своим слушателям. Внешне он казался неподвижным и инертным. Рассказывали множество анекдотов о его лени. «Этому можно было легко поверить, взглянув на массу его тела, которая его душила». «Но только он взойдет на кафедру, – продолжает А. Студитский, – только скажет задыхаясь несколько слов, только коснется в первый раз своего предмета, вы уже не видите более его тела, вы не замечаете более его одышки. Огонь в глазах, движение в каждой черте лица, непрерывная смена неудовольствия и торжества, волнение речи – иногда спокойной и льющейся, чаще обрывистой, восторженной, патетической – все это показывало страстную любовь к своему предмету – а может быть, и к своим слушателям… Из полутораста человек – едва ли можно было найти двух-трех, которые бы утомились на его лекции».
На первом курсе лекции по физике были обязательны для всех факультетов, в том числе и словесного. Но помимо обязательного курса, Станкевич, видимо, посещал лекции Павлова и на факультете физико-математическом. Сохранилась записка Станкевича к Неверову от 1831 года: «Сегодня Павлов читает у себя лекцию опытной физики, на которую съедутся много – я сказал, что буду». Без сомнения, это была одна из тех лекций по физике, которая, как говорил Герцен, отвечала на общие философские вопросы: «что такое природа», «что такое знать».
Но члены кружка видели Павлова не только на кафедре – они знакомы были с ним, так сказать, домашним образом. Ведь у Павлова жил Станкевич, в квартире которого собирались чуть ли не ежедневно его товарищи.
Другим профессором, прививавшим Московскому университету новейшую философию, был Николай Иванович Надеждин. Пожалуй, к влиянию Надеждина члены кружка Станкевича оказались особенно восприимчивы. Ведь Павлов развивал философские идеи преимущественно в сфере естественных, физических наук; Надеждин перенес их на почву искусства и литературы. Он был профессором по кафедре изящных искусств и археологии, причем под археологией подразумевалось историческое изучение художественных памятников.
Когда студенты впервые встречали Надеждина, их поражали его простота и деликатность. Никакой важности или чванства, никакого давления на студентов. Надеждин даже не требовал обязательного посещения своих лекций, так как любые принудительные меры казались ему в университетском обиходе неуместными.
А