Инкские войны. Incas. Игорь Олен
Было нас двадцать тысяч, а теперь сотня… И непонятно: что это Йáкак чунчу задабривал? Непонятно… Вздумают, мы боимся их, и до наших гор за три дня дойдут…
Раздались вопль и всплески. Тыкая копьями, отбивали кого-то, стянутого рептилией.
Вáрак мучился лихорадкой.
Вдруг налетели лодки, и Има-сýмак забилась в шкуры. Что за злодеи?! Жуткие!! В ноздрях перья, в волосе перья! Крашены красным, тряпки на бёдрах! Визжат-воют, тянут тетивы, стрелы пронзают плоть! Люди-инки хоронятся за плетёными травяными бортами и отбиваются! Два плота обросли нападавшими и отстали…
А за излукой лес разрядился. Здесь начинался обширный край Чунчу. Вырос посёлок; инка-по-милости высадился с подарками для вождей. Прощаясь, он говорил им: «Дам вам одежду, дам топоры, дам чашки. Вы, коль скажу, поможете?» Чунчу клали ему на плечо руки и заверяли: «Друг! Тебе тоже друг!»
Сплошь перекаты… Близ водопада, бросив плоты, шли рощами, редкими и облитыми солнцем. Пахли цветы; на пнях – змеи; птицы вдруг верещали…
Ночью напали дикие. Укумари, страшного роста добрый десяцкий, выломал палец, кой разнесла стрела. Гнус откладывал в кожу яйца, воины мёрли в страшных нарывах. Но Има-сýмак никто не кусал. Никто.
Чащи вскарабкались в злой туман. Гниль, устлавшая землю, пахла. Сети лиан обдирали колючками кожу. Пленники, нёсшие груз, чихали.
Рассеялись облака средь скал, над коими плыли кондоры. Има-сýмак плела венки на нечастых лугах.
Выше – тучи с ветрами, и Има-сýмак хныкала, что, мол, «щиплет». Выли метели, все тогда падали и лежали, пока не являлось солнце… В сумраке проходили кручей, инка-по-милости Йáкак сбросил кого-то, видела Има-сýмак.
За перевалом – вниз, вниз к долине с речкой… Вдоль дорог часто сидели по одному-два люди, как бы «гонцы»… Шли строем, грязным, неровным. Встретив лам с ношей, дикая вздумала их убить камнями. Звери плевались, ибо привыкли драться слюной «в зобу, выплёвывая в того, кто ближе, чтоб попасть прямо в глаз, не куда-либо». Испуганная, вскочила она на камень, где был гонец в тюрбане. Вáрак согнал её.
Ночевали на станциях, сложенных камнем, крытых соломой. Инки-по-милости и вожди – внутри, воины – под навесом.
Речка в долине всё приближалась…
Справа и слева выросли стены дикого камня. Пленные озирались. На площади, где отряд путь кончил, высились на платформах здания под соломенной кровлей. Множество златоухих было близ старца на золотом седалище. Йáкак шёл с криками:
– Инка великий наш Титу Йáвар! Ты властелин Востока! Жизнь тебе! Слава да изойдёт к тебе из Трёх Пещер! Вернулись мы, утвердившие в диких власть сынов Солнца. Вожди покорённых племён с дарами!
Сгорбившись от животного страха, пленные нанесли корзин с плодами, клетки с животными и мешки с изумрудами.
Вспыхнули нити в косах наместника, искрились золотые орнаменты на рубахе. Глашатай выкрикнул:
– Слово Инки! Подвиги ваши достойны предков, подданных моего отца