Анатомия посткоммунистического мафиозного государства. На примере Венгрии. Мадьяр Балинт
борьбы» и с использованием «неортодоксальных» экономических средств. Если в своей речи, произнесенной в 2009 г. в поселке Кётче около Балатона, Виктор Орбан еще провозглашал программу смены режима с помощью эвфемистических языковых средств, то в выступлении в трансильванском городе Тушнадфюрдё (ныне – Бэйле-Тушнад, Румыния) в 2014 г. он уже, как в репортаже с производства, объявил об упразднении либеральной демократии и о создании венгерского «нелиберального государства» как о свершившемся факте. А в качестве «звезд международных исследований», которые как бы должны служить примером для подражания, он назвал такие автократические государства, как Россия, Турция, Китай и Сингапур.
Хотя режимы этих стран можно одинаково назвать нелиберальными демократиями, эпитет «нелиберальный» не позволяет более глубоко объяснить их различную властную природу. Это чувствовал и автор этого термина Фарид Закария, который в связи с режимом Орбана писал не просто о нелиберальной демократии, а о «путинизме» как ее «особом случае»[30]. Этим названием он указывает на сходство между двумя режимами, но не осуществляет их анализа, так как категории, предназначенные у него для характеристики путинизма: национализм, религия, социальный консерватизм, государственный капитализм и правительственный контроль за СМИ, – непригодны для выражения специфики различия режимов Орбана, Путина, а также современных режимов других бывших советских республик. Станислав Белковский, описывая путинский режим, более наглядно показал суть вдохновившего некоторых венгерских политиков Российского мафиозного государства, назвав его «авторитарным режимом тотальной коррупции»[31]. В то же время бывший заместитель председателя правительства России Егор Гайдар еще в середине 1990-х гг. писал, что «союз мафии и бюрократической коррупции может дать такой ужасный гибрид, аналогов которому в русской истории, пожалуй, не было – всемогущее мафиозное государство, подлинный спрут»[32]. Хотя тогда еще речь шла о ельцинской России, в которой политическая власть еще не была неограниченной и олигархи еще обладали относительной автономией. К тому же политические интересы сильно переплетались с интересами организованного криминального подполья. Позже путинская модель преобразует эти равноправные симбиотические, хаотичные отношения в более иерархичный субординационный порядок.
Для общественности западных демократий заявление Виктора Орбана о модели венгерского нелиберального государства могло прозвучать как признание, мимо которого западная политическая элита уже не могла пройти без единого слова. Хотя систематическое строительство этой модели шло и во время предшествующего правительственного цикла «Фидес», на Западе, за одним-двумя исключениями[33], не принимали к сведению ее системный характер и подвергали критике лишь ее отдельные элементы, считавшиеся обособленными случаями. Однако провозглашение венгерского нелиберального
Zakaria F. The Rise of Putinism,
Belkovszkíj Sz. Putyin – Az ember, aki nem létezett. (Путин. Человек, которого не было).
http://www.economist.com/news/books-and-arts/21633785-academic-investigation-networks-control-russia-band-brothers
Kim Lane Scheppele: Legal but not Fair: Viktor Orbán’s New Supermajority, April 13., 2014, http://krugman.blogs.nytimes.com/?s=Scheppele; «The European Union imagines itself as a club of democracies, but now must face the reality of a Potemkin democracy in its midst. The EU is now going into its own parliamentary elections, after which it will have to decide whether Hungary still qualifies to be a member of the club».