Вкус пепла. Станислав Рем
поползла к груди. – Ну, Варенька, – голос Зиновьева звучал глухо, с придыханием, – давай…
– Что давай?
– Давай прямо здесь…
– Ты что, с ума сошел? – Варвара Николаевна с силой оттолкнула любовника, быстрыми движениями рук принялась оправлять платье. – Нашел место. В коридоре бы еще предложил, на потеху всему Смольному.
– А что? – Григорий Евсеевич сально хихикнул. – В этом что-то есть…
– Дурачок, – ласково проговорила Яковлева, погладила заросшую твердой, колкой щетиной щеку Григория Евсеевича, – хочу красиво. В постели. При лунном свете. А не как кобели: бегом – бегом, и в стороны.
– Красиво все хотят. – Зиновьев еще раз окинул голодным взглядом фигурку Варвары Николаевны и тут же перевел разговор на более приземленные темы. – Чего пришла, если не хочешь дать? Ведь не для того, чтобы меня подразнить.
Варвара Николаевна присела на стул.
– Угадал, не для того. Студентик, что стрелял в Соломоновича, жив, паскуда. Сидит в камере. – Яковлева замолчала в ожидании реакции председателя Петроградского Совнаркома.
– Не понял. – Григорий Евсеевич, вмиг забыв о плотских утехах, вскинул голову, отчего его нечесаная анархистская прическа «под Махно» еще более растрепалась. – Как жив? Ведь его должны были убить.
– Не успели.
– Ты что, – Зиновьев прищурился, – думаешь, мой человек скурвился?
– Не знаю, – честно призналась Яковлева. – Сам он утверждает, будто стрелял, но не попал. Фролов подтвердил, что слышал выстрелы, когда со Шматко вошел в подъезд.
– Ну вот, видишь… А почему твои чекисты не смогли доделать работу? Или что, и у них кишка оказалась тонка?
– За ними увязались люди из охраны комиссариата. А тут сосед из квартиры, что напротив. Все видел. – Варвара Николаевна заломила пальцы рук, чисто по-женски, с чувством. – Кто ж мог подумать, что этот идиот перепутает двери?
– Ты должна была все предусмотреть!
– А кто предложил, чтобы он убегал именно по Миллионной? Разве не ты? Теперь расхлебываем. Хорошо, хоть успели арестовать всех из соседних квартир, в том числе и твоего человека. Иначе бы у Бокия возникли глупые вопросы.
– Будто теперь не возникнут! – вскинулся Григорий Евсеевич.
– Не возникнут, – уверенно парировала Яковлева. – Я взяла ПетроЧК под свой контроль.
– Бокий будет против.
– Плевать.
Григорий Евсеевич вскинул быстрый, острый взгляд на подругу:
– Ну, так ежели ЧК под тобой, что ж ты мне голову морочишь? Отдай приказ расстрелять мальчишку, да вся недолга.
Красивый ротик революционерки недовольно скривился:
– Ишь, какой прыткий. В том-то и дело, что не могу.
Теперь Зиновьев впился взглядом в женское лицо:
– Это еще почему?
– Потому что завтра в Питер приезжает Феликс, – четко, едва ли не по слогам произнесла Яковлева. – Лично хочет расследовать это дело.
– Твою мать… – в голос, не стесняясь,