Башня. Книга первая. Наталия Рай
наслаждением выдыхая аромат кофе: уж коли наслаждаться – так в совершенстве! – сказала задумчиво несколько смирившаяся с состоявшейся переменой места и со столь же кошмарной необходимостью обратного – к дому передвижения Татьяна. И, с высокомудрым видом обозрев коллектив, нетерпеливо ожидающий её мнения, выложила свои нехитрые соображения. Надо ли говорить, что в ответ не только Лысый, но и все остальные из группы радостно поддержали её, излучая великиё энтузиазм, пообещав даже освободить их в походе от полного веса рюкзака!
Не прошло и недели: ребята во главе с Лысым отчалили в командировку. Татьяна чуть ли не за волосы, по вдохновляющему примеру барона Мюнхаузена, силком себя вытащив из топкой дискуссионной вязи с охамевшим начальством, которое, пойдя на некоторые уступки, тут же, словно спохватившись, с устрашающим аппетитом потребовало такого резкого перевыполнения репортажного плана, что после взятия этой нереальной планки не захочется уже ничего. Тут в живых бы остаться! Тем не менее, Татьяна вкалывала так, что даже Папа Карло устыдился бы своей лени! Почти в каждом номере печатались её репортажи и заметки. С подписью Татьяны и без оной, но и ответсек редакции и шеф отдела, естественно, прекрасно знали, кто автор. А поскольку Татьяна обладала действительно хорошим слогом, то её начали ставить в пример на редакционных летучках и планёрках. А один очерк даже удостоился похвалы самого главного редактора!
Кому совсем не известна изнанка редакционной жизни, тот невольно может подумать, что журналисты, которые столь безапелляционно учат весь подлунный мир, как быть во всех аспектах существования полностью совершенным, сами могут быть приравнены к ангельскому сословию – только крыльев не видно… Ничего подобного! – такие же смертные, а временами – гораздо хуже! Особенно достаётся от каждого корра – ответсеку, который составляет макет, то бишь план, предстоящего к выпуску номера газеты, а посему может нещадно искромсать твоё тщательно взлелеянное творение: газета ведь не резиновая! Татьяне, которая писала легко и естественно, как дышала, это редактирование не казалось таким кощунственным преступлением, как тем, кто вечно мучился над каждой строчкой, как Сизиф со своим камнем.
Кстати, о птичках: если для тебя составить двадцать предложений на заданную тему – такая каторга, то почему ты добровольно заделался острожником да ещё так яростно держишься за свои кандалы?! Чудно! На свете ведь столько профессий: выбирай любую другую и живи в своё удовольствие! Нет, поди ж ты: сидит, как укравший у Кисы Воробьянинова колбасу отец Фёдор – на скале! Так ведь Востриков на скалу в ужасе взобрался, спасаясь от страшного в гневе Бендера, а кто гнал горе-писаку в журналисты?! Но это так, к слову пришлось! Татьяна же почти круглосуточно пахала, уставая до такой неописуемой степени, что не всегда оставались силы хотя бы доплестись до собственного