Белый китель. Аркадий Застырец

      На звук один от Бога отстоит,

      Но «а» и «о» в гортани так близки,

      Что если «а» Создатель говорит,

      То слышат «о» простые рыбаки.

      А если «о» исходит от Отца,

      От слуха «а» не в силах отогнать —

      Так в соснах заплутавшая овца

      Зов пастыря не может не узнать.

      Он позовёт – и с миром примирим —

      На языке не то, что на уме —

      Во здравии усердный пилигрим,

      От боли измолившийся во тьме.

      – Не отстоит на звук от Бога он, —

      Мне возразят имеющие слух, —

      Протяжной нотой, сложенной из двух,

      Навеки с Богом он соединён.

      В зге нездешних снегопадов —

      Не Иванов и Петров —

      Спит Аркадий Виноградов

      Тих, и холоден, и нов.

      Спит во мне не я – понятно? —

      Ум немалый затаив,

      Жить намеренный обратно —

      Вот такой инфинитив.

      Спит во мне, как в тёмной нише,

      Но видать уже теперь:

      Виноградов лучше, выше…

      Человек! А я-то – зверь.

      Он с того начнёт, конечно,

      Чем я кончу, истончась,

      И продлит во тьму неспешно

      Света солнечного вязь.

      Он меня толчковой правой

      Навсегда к земле нагнёт,

      Гиперболой величавой

      Крылья к небу развернёт,

      Без греха и без ошибки,

      Восхитительный в конце…

      Видишь белый блик улыбки

      На его моём лице?

      Спит пока, Бог весть на сколько

      Дрёма эта взведена…

      Мне при нём не роль, а ролька

      Перед сценой суждена.

      Я – овал и оболочка,

      Он же – порох и ядро,

      Виноградов, ять и точка! —

      Пишет вечное перо.

      Женщина читает у окна,

      Не видать, письмо там или книгу —

      Мне видна одна её спина,

      И стекло, подверженное сдвигу.

      За стеклом – отсюда б разглядеть! —

      Время года делится на пары;

      Разливая золото и медь,

      Вспыхивают осени пожары.