Апостол. Андрей Петров

      Я жил тогда в своём имении

      на склоне храмовой горы,

      и было смутно это время,

      то были тяжкие труды!

      мы восстанавливали Церковь

      из запустения годов

      советской власти и народа,

      не сознающего грехов.

      мы выживали как могли!

      имея мало преференций,

      везли безпошлинно в страну

      коньяк, вино и дым индейцев,

      и воскурением зловонным

      латали маковки церквов,

      сусальным блеском золотили

      во имя звёздных небесов.

      но получается в Росее

      не так как хочется всегда:

      мы помощь в небесах просили,

      но отозвались нам беса.

      и стал народ неуправляем,

      и отрок стал неукротим;

      пришлось ограду к дому ставить

      три метра вверх и плюс аршин.

      но охраняла не ограда

      мой сад, жилище и меня.

      за ней стояла колокольня

      в руинах храма, и с крыльца

      мог всякий заглянуть в обитель,

      удостоверившись при том,

      что скромность, святость и ревнитель

      не покидают этот дом!

      Лихое время беззаконья…

      в те, девяностые года

      в стране случился приступ воли,

      и пена хлынула из рта

      людской беснующейся массой,

      готовой каждым пузырем,

      как беспросветно-чёрной рясой,

      накрыть поболее, при том —

      не потерять ни сантиметра,

      не обронить ни сухаря,

      и под малиновым жакетом

      на цепь златую взять себя.

      жестокосердные менялы

      и безхребетные плуты,

      подобострастные шакалы

      и кровожадные волки́

      в блатные очереди встали,

      а с ними верные рабы

      в ворота храмов заползали,

      как сатанинские хвосты.

      они вливали в лоно Церкви

      свой яд, который преполнял

      их заШнурованные се́рдца,

      все в иглах и в рубцах от ран.

      взывая матерною бранью

      с амвонов Ленинградских сцен,

      их умирающее племя

      хрипело гимны перемен.

      на деньги зверски убиенных,

      под плач сирот и матерей

      они взносили к своим звёздам

      кресты немоленных церквей,

      пытаясь выкупить прощение

      у возродившихся вельмож,

      дающих грехоотпущение

      скрывающим в одеждах нож.

      Я позволял, к чему брезгливость?

      к чему надменность постных лиц,

      когда из рога изобилия

      струится благодать столиц?

      и юность новых семинарий,

      не отрастив своих бород,

      крестя заёмными крестами,

      благословляла свой приход.

      я грешен, каюсь в этом!

      но