Странная женщина (сборник). Андрей Геласимов

      В Петербург я вернулась только через несколько лет. Муж был родом из Феодосии, а у меня никого не осталось, так что в отпуск мы ездили к нему, и, стыдно сказать, я почти не скучала по родному городу.

      Но пришло время мне подтверждать сертификат, и, оставив детей на мужа, я отправилась в Питер.

      Про Николая Ивановича я почти не вспоминала, иногда только мимоходом удивлялась, почему она ещё не заняла пост министра и вообще ничего о ней не слышно в СМИ, а потом думала, наверно, просто я не слежу за новостями.

      Если бы она дала о себе знать, я бы откликнулась, но навязываться первой казалось мне неприличным. Но, нагулявшись вдоволь по родным местам, я заглянула на старую работу и навела справки о Николае Ивановиче.

      Мне тут же злорадно рассказали, что она больше никакой не ректор, и не министр, и вообще никто, а работает хирургом в поликлинике и страшно довольна, что хоть так удалось устроиться.

      «Проворовалась и заигралась!», «нечего было лезть, куда не знаешь», все эти песни были мне знакомы, поэтому, не дослушав, я отправилась по знакомому адресу.

      Увидев меня на пороге, Николай Иванович ничуть не удивилась. С тревогой вглядываясь в её лицо, я думала разглядеть в нём следы пережитого разочарования, но круглые глаза смотрели всё с тем же непередаваемым выражением удивления и мудрости, только, кажется, стали мягче.

      В доме что-то неуловимо изменилось, не к лучшему и не к худшему, а просто стало немножко иначе.

      – Федя спит, – сказала она тихо, – поэтому на кухне посидим, ладно?

      Мне было немного неловко начинать разговор, но Николай Иванович сама сказала, что вынуждена была уйти с работы из-за Фёдора. Вскоре после моего отъезда он попал под машину и остался инвалидом.

      – Но как же так? – растерялась я, зная, что работа всегда была для Николая Ивановича важнее всего, важнее самой жизни.

      – Знаешь, в поликлинике тоже интересно. Главное, график удобный.

      – Но вы же так потеряли в деньгах! – выпалила я. – Могли бы нанять сиделку…

      – Наверное, Фёдору приятнее, чтобы за ним ухаживала я, а не сиделка, – сказала она строго, – пока мы были здоровы, могли делать что хотели, а теперь иначе. Всё меняется, лето проходит, наступает осень, потом зима, и надо одеваться в соответствии с погодой. Пока я могла быть раздолбайской женой, я ею была, спасибо Федьке. Теперь же, как говорил Николай Иванович Пирогов, «движимая милосердием своей женской натуры…»

      Она негромко засмеялась, и вдруг я заметила, как от улыбки хорошеет её лицо.

      Я недолго пробыла у неё в гостях. Кажется, Николаю Ивановичу не терпелось приняться за домашние хлопоты, и она не знала, будет ли Фёдор рад меня видеть, когда проснётся, поэтому я соврала, что у меня назначена встреча.

      Николай Иванович сказала, что ей приятно было меня видеть и она рада знать, что я всё же не пролюбила свой талант,