Альковные секреты шеф-поваров. Ирвин Уэлш
А отец у тебя повар…
Я внутренне содрогаюсь. Заглядываю ему в глаза:
– Что?
Старик теперь настороже, думает, не сболтнул ли лишнего. Я уже слышал эти басни. Наша соседка миссис Брайсон, перед тем как окончательно выжить из ума, тоже говорила, что мой отец повар. Я списывал это на старческий маразм. А Трина и Вэл молчали, как партизаны, мать их здорово подковала. Зато старый алкаш Сэмми – он, похоже, что-то знает.
– Твой батя, – повторяет он неуверенно. – Поваром работал, нет?
– Ты его знаешь?
Его зрачки бегают, как символы в окошках игрового автомата, в унисон с туманными воспоминаниями. Но джекпот мне не светит, потому что стреляный воробей Сэмми затаился, ушел в глухую защиту.
– Не-а. Спутал с другим.
– С кем же, интересно? – спрашиваю я вызывающе.
Старый хрен поднимает брови. В его глазах, уже давно, казалось бы, подернувшихся пеплом, медленно разгораются боевые угли.
– А ни с кем!
Я вижу, куда идет дело, и поспешно приканчиваю пиво. Не хватало еще махаться с пьяным стариком в засранном баре. Такая драка независимо от исхода сулит лишь одно: позор молодому, у которого не хватило ума ее избежать.
– Ну ладно, будь здоров. – Я встаю, направляюсь к выходу.
И чувствую, пересекая зал, что его взгляд неотрывно сверлит мне затылок… Хлопает дверь – я оказываюсь в дождливой ночи, на пешеходной улице у подножия Лит-уок.
Я заглядываю в пару заведений, добавив к общему счету еще шесть кружек «Гиннесса» и три двойных «джек-дэниэлса» – залпом, без передышки. Алкоголь оглушает, как кувалда. Дома меня ждет Кей, вся в слезах. Заводит песню про свою карьеру, про танцы, про то, как мне плевать на ее будущее и вообще на все, – и в конце концов уходит. Мир скомкан, как после автомобильной аварии. Я пытаюсь возражать, но она смотрит сквозь меня. А я смотрю сквозь выпитое. Мы бесконечно далеки друг от друга, хотя и бредем бок о бок по руинам наших жизней.
Она пришла танцевать.
Я не замечаю ее присутствия – и страдаю, когда ее нет. В пустой квартире невыносимо сидеть одному. Выбегаю под дождь, снова прохожу мимо бара на Дюк-стрит – и вижу, заглянув в окно, как болтается на метафизическом ветру опьянения старый боксер, а рядом осуждающе качает головой успевший присоединиться к нему кореш Басби.
Мне хочется зайти и…
Мимо, мимо!
Не помню, как добираюсь до дома матери. Не помню, как она отпирает дверь. Помню только свой крик:
– Значит, повар, да?! Мой отец был поваром? Кулинарил папаша!
Мы начинаем друг на друга орать, и я повторяю как попугай:
– Повар, повар, повар, повар…
И вдруг в ее глазах появляется странное выражение – не злоба, а скорее насмешка, и она спрашивает:
– Ну и много он тебе обедов приготовил, сынок?
Я выбегаю, хлопнув дверью, решив, что не буду разговаривать с этой упрямой старой шлюхой, пока она не скажет правду…
Вернувшись к себе, устало поднимаюсь по лестнице,