Стриптиз на 115-й дороге (сборник). Вадим Месяц
того как Лапина порезали и чуть было не убили в одной совместной потасовке, он полностью переключился на фортепиано и играл только классическую музыку. Побывав в гостях у клинической смерти, люди меняются.
Лекцию по «Темной стороне луны» назначили на послеурочное время в субботу. Лапин притащил из дома свою «Вегу». Трогать «Филлипс» родители мне запретили. Народ собрался преимущественно на танцы. Наш доклад шел как бы в нагрузку.
Лапин вышел к доске и объяснил, в чем видит смысл и значение прогрессивного рока. Он сказал, что это что-то типа фьюжн в джазе, где употребляется синтез всех стилей – от высокого до низкого.
За окнами цветом черемух и яблонь наливалась весна: природа не способствовала восприятию лекции. Нашей классной происходящее нравилось. Она стояла у двери и согласно кивала головой каждому слову Лапина. Иветта активно скучала. Мы уже несколько раз трахались с ней под «Пинк Флойд», но ей это казалось слишком вычурным.
Я сказал, что «Dark Side» появился в результате дискуссий музыкантов на кухне их барабанщика Ника Мейсона на Сент-Огастин-роуд, в местечке Камден. Я хотел показать, что великие вещи создаются не на небесах, а по соседству. Музыку, по традициям советской эпохи, рассмотрел с классовых позиций.
– Это едкая критика современного буржуазного общества. Глубокая философия. Песня «Тайм» говорит нам о бессмысленности существования, песня «Деньги» напоминает, что именно деньги правят западным миром. У них было шестнадцатидорожечное звукозаписывающее оборудование, – добавил я. – Нам бы такое!
Я трепетно вынул из пакета голубой диск и показал его одноклассникам.
Мы поставили композицию «Тайм» о бессмысленности существования и с чувством прослушали тикающее, звенящее, пересыпающееся глухими стуками и влажными звуками вступление. Когда Гилмор запел, я неожиданно для себя запел тоже.
Ticking away the moments that make up a dull day
You fritter and waste the hours in an offhand way…
Лапин пел вместе с Ричардом Райтом припевы. Мы не сговаривались.
– Приеду домой, надену наушники и буду плакать, – сказал крупный мальчик Сережа Панин, и девушки засмеялись.
На перемене перед танцами ко мне подошел Андрей Финк и сообщил, что Бобровский с дружками испортили мои пластинки.
– Они их записали, а потом «отутюжили». Крутили на «Аккорде» в учительской, грели на батарее. Говорят, папа Месяцу еще купит. Сейчас штампуют копии.
Я попросил Лапина вести дискотеку и помчался по школе в поисках кого-нибудь из банды. Коломийца встретил на лестнице у раздевалки. Он шел с Павликом Сидоренко, который стучал у нас на барабанах.
– Я слышал, ты обоссался, когда приглашал Мэри на медленный танец, – сказал я.
И пока он хлопал глазами, вписал ему в шкварник.
Небольшого роста белобрысый Коломиец отлетел к стене. В этот момент Сидоренко заехал мне сбоку локтем по носу. Он был каратистом, но этот удар к спорту не относился. Я сел на пол, едва не потеряв сознание.
Разгром империи