Отдавая – делай это легко. Кира Александрова
жей Варадеро. Жаркая, ароматно-терпкая, в сладком дыму кубинских сигар Гавана, бирюзовый ласковый океан, тропические фрукты – все осталось за пределами реальности.
Самолет еще кряхтел, выруливая к месту стоянки, когда Бьянка щелкнула ремнем и встала, нащупывая сумку на верхней полке. Стюардесса заметила и махнула рукой (покидать кресла до полной остановки самолета пассажирам запрещено), но девушка не отреагировала, только ухватилась обеими руками за спинки ближайших сидений, лицо побагровело, а грудь вздымалась от частых глубоких всхлипов.
– Что за день сегодня! – водитель скорой ругался и, не сбавляя скорости, выворачивал на взлетную полосу.
– Ни поесть, ни передохнуть! Пусть еще спасибо скажет, что мы рядом оказались!
– Скажет, если живой останется, – молодой врач разглядывал из окна красно-синий фюзеляж самолета.
– Почти двадцать минут прошло, как сообщили.
– Кто-то догадался перетянуть, а затем растереть палец на руке, – его коллега, более опытный врач-реаниматолог, ухмыльнулся и с весомой долей цинизма добавил: – Может, и впрямь повезет.
На взлетной полосе суетились люди в оранжевых куртках. К аэробусу подгоняли трап, издалека слышался визг сирены, через секунду появилась машина скорой помощи. Встречающих в зале осталось немного, человек десять-пятнадцать. Все с любопытством прилипли к стеклу и наблюдали за развернувшейся на взлетной полосе драмой. Мужчина в сером меховом пальто с двуцветным шарфом поверх воротника стоял в полной задумчивости у самого окна. Он казался равнодушным к тому, что творилось снаружи, уставился в одну точку и лишь один раз мельком глянул на запястье с часами Patek Philippe – подарок дочери на юбилей. Бригада медиков в спешке, рискуя свалиться на скользком трапе, бежали с носилками к реанимобилю, сирена завыла с новой силой, чередуя низкие частоты с ультразвуком. «Хорошие сапоги», – отметил про себя мужчина. Краем глаза он уловил спины в белых халатах да носилки, точнее подошвы дорогих итальянских сапог того, кто лежал на носилках. Скорая унеслась так же молниеносно, как и появилась. На трапе показались встревоженные пассажиры.
– Наконец-то, – пробормотал вслух человек в сером пальто и направился к двери.
Люди заходили в зал прилета, шептались, обнимались с родственниками. Кто-то остался ждать багажа, кто-то налегке шел прямиком к выходу и назойливым таксистам. Последними из самолета вышли члены экипажа в строгих темно-синих формах. Напряжение чувствовалось на расстоянии, они обсуждали происшествие, и мужчина уловил знакомое имя. Еще секунда, и растерянность на лице сменилась выражением дикого ужаса. Новая шуба и сапоги – вот почему он не узнал дочь.
– Бьянка! – мужчина заорал от отчаяния во весь голос, и стекла отозвались в унисон дружным позвякиванием.
Молодая женщина сидела на узком диванчике в душном коридоре поликлиники, ожидая очереди к врачу, и рассматривала засыхающий кактус – единственный представитель флоры на ближайшем подоконнике. Шел восьмой месяц беременности, и воспоминания перестали ее мучить. Она прекрасно себя чувствовала, просто великолепно! Бьянке Левицкой тридцать два года, и это ее первая беременность. Очень желанная и очень вынужденная. Она – полячка по крови – родилась и все тридцать два года прожила в Сибири. Национальная принадлежность читалась только в именах и оставалась пикантной особенностью семейства. Девочка с раннего детства ни в чем не нуждалась (отец работал на мебельной фабрике и прошел путь от технолога до директора, мама – главный бухгалтер в крупной торговой сети). Она привыкла к достатку и хорошему вкусу, путешествовала с родителями по всей стране и каждое лето проводила на море – Крым, Ялта, Пицунда, Болгария, Прибалтика. А когда семья близкой школьной подруги уехала на Кубу, Бьянка по приглашению каждые два года проводила зимние каникулы на острове Свободы, в те самые времена, когда советско-кубинская дружба казалась нерушимой и вечной. Она купалась в лучах знойного тропического солнца и теплом, как парное молоко, океанском прибое, уплетала свежие фрукты и наслаждалась экзотикой, а там, дома, трещали морозы, завывали снежные вьюги, наметая сугробы по пояс. В подарок отцу девушка привозила традиционные кубинские сигары, а маме – настоящий гаванский кофе, чей волшебный аромат долго парил в воздухе, напоминая о чудесном и беззаботном времени.
После школы Бьянка поступила в Торговый институт, который впоследствии закончила с красным дипломом, и устроилась работать к отцу на фабрику. Родители купили дачный участок и построили хороший дом со всеми удобствами, трехкомнатную квартиру в центре оставили дочери. Ее жизнь складывалась в рамках единственно верного, четко разработанного плана. Лишь один пункт она упускала: даже к тридцати годам Бьянка не помышляла о замужестве, все романы – только в удовольствие, без каких-либо серьезных обязательств. Она так легко и непринужденно гостила на Земле, что ни муж, ни тем более дети в ближайшем будущем не предполагались.
Переосмысление бытия произошло после очередного фантастического отпуска на другом конце света. Бьянка внезапно почувствовала сильную боль в затылке, потеряла сознание и рухнула на бортпроводницу, когда самолет выруливал