Пути к итогу. Роман без отрыва от пьесы «Под тенью мечей…». М. Горбачев-(Ростовский)
с кружкой у сердца. И любые сомнения в искренности разбились бы об этот монумент «Караульный у мавзолея», тем более что страсть к хорошему чаю, вечно дефицитному и редко неподдельному, была результатом длительного воспитания в советские годы. И во всех местах «ограниченного доступа» именно чай заменял и алкоголь, и трубку мира, и плечо для слез, да и…
– Что тут за фигня? – остолбеневший в дверях Валера лишь лихорадочно ощупывал мизансцену глазами. – Доктор, я не в курсе, в клинику спирт завезли, или это вы к народу с контрабандой? Пора, пора, пока полностью не извели нам, горемыкам, кровь на воду. Вон, на Вадика полюбуйтесь! – преувеличенный до трагизма жест в сторону лежащего под капельницей товарища. – Явился, морда – с рюкзак. Румяный, холеный, улыбчивый – прямо с плаката. Ну, не без синевы, правда. Это факт… А теперь гляньте: бледная спирохета под микроскопом…
– Я вот сейчас докапаюсь, по шее настучу, – пробурчал незлобиво Вадик. – Станислав Георгиевич, урезоньте придурка. Объясните как-нибудь (честно говоря, не представляю, как), что алкоголизм – болезнь, черт возьми… И я тут лечусь, а не ваньку валяю, как некоторые… – тут он осекся и заерзал на койке, изображая суету с покрывалом и стараясь не пересечься ни с кем взглядом.
– Чаек настоялся – подваливай, народ, – жестом пригласил Володя. – Станислав Георгиевич, просим! У нас тут и кружечка свободная для вас есть. Некоторым чай не полезен – у них все равно жидкостный баланс по-иному регулируется. – И сделал ручкой Вадиму:
– Покойся с миром, добрый человек!.. Мы помянем тебя за нашей трапезой.
Врач с улыбкой покачал головой и, сменив выражение лица на нарочито озабоченное, зачем-то отошел к стойке капельницы. Оценив уровень ядовито-желтой жидкости в сосуде, и обозначив регулировку и без того идеальной частоты капель в системе, он как-то неуверенно извиняющимся тоном произнес:
– Вы как-нибудь поаккуратней с вашими чаями-кипятильниками, а? Нас всех тут так нагреют, когда «большие отцы» ваш вертеп в палате накроют. По графику, у них сегодня, правда, обход у буйных. Но вдруг да завернут, соскучившись… За приглашение, конечно, спасибо…
И уже от дверей:
– Перед обедом, Мурат Георгиевич, ко мне зайдите на пол часика. Я у себя буду…
И, в плане порядка, Смирнов, я на вас полагаюсь…
– А для Морозки ни пожеланий, ни слова доброго, – скроил печальную физиономию Валера. – Как пса шелудивого немытого избегают. В ду-у-у-уш хочу-у-у-у!.. – взвыл он в сторону луноликого плафона.
– Ну, накрыло… Завязывай уже, вервольф хренов, не то пить уже будешь чуть тепленькие ссаки. Перед кем выделываться?!.. Подсаживайся, Мурат Георгиевич.
– Благодарю. Вот, возьмите к чаю.
– Конфетки? Отлично. О, и вафли!.. – Володя засуетился с кружками, освобождая место на тумбочке.
Нет, засуетился – неправильное слово. Так могло показаться лишь в первый момент. Но была