Двое и одна. Григорий Марк
неправду.
Я понял, что начинаю наслаждаться собственной жесткостью. Ощущение было новым, интересным и противным. И это разозлило еще больше. Свирепо затянулся, будто пытался запастись никотином на всю оставшуюся жизнь, и со свистом выдохнул. Серебряный столбик, отчаянно вспыхнул в последний раз и рассыпался. Истлевающий окурок обжег пальцы, и я раздраженно воткнул его в гору скрюченных трупиков, переполнивших пепельницу. Незаметно наши роли в безразмерном неразговоре, перемежающемся громами и молниями, снова поменялись местами. Обвиняемый обернулся прокурором.
– Понимаю. Мелкое невезение! – Голос мой становился все более колючим, обрастал острыми шипами. Я стоял, изо всх сил прижимаясь спиной к стене, на которую с другой стороны волна за волной обрушивался водяной смерч. Эпицентр его медленно уходил куда-то в сторону. – Несколько капель любви и вместе с ними несколько капель чужой спермы, случайно оказавшихся в твоем теле. Будто в копилке. – Неужели невозможно ее оскорбить?.. Как Божья роса… – Ведь из них живого ничего и не проросло?
– Скажите, какой брезгливый!
Она с вызовом посмотрела на меня, но я в этот момент протирал свои «мужественно прямоугольные» очки, и обвиняющий, отшлифованный многолетней ложью взгляд получился напрасным. Отвернулась и уставилась на пол, точно моя брезгливость была маленьким, но очень опасным животным, чем-то вроде членистоногого прозрачного скорпиона с красными глазками и ядовитым изогнутым хвостом – животным, которое ползало у нее под ногами и в любую минуту могло укусить.
– Да успокойся ты, наконец! Сколько можно!
– Я спокоен.
Это было неправдой. На самом деле спокоен я не был. Она топнула и в неверном свете телевизионного эфира – цветные блики беззвучно затряслись у нее на лице – с силой крутанула каблуком, пытаясь втереть скорпиона в каменный пол.
– Никто меня не осквернял, и ничего в моем драгоценном теле от него не осталось… Раньше это тебе не мешало.
Заросшая белой бородой голова в экране в свою очередь сообщила об убийстве пятнадцати детей в одной из школ на севере страны. Мутная волна обрушивалась мне на голову из ящика почти каждый день. День начинался с новостей. Новости начинались с убийств. Год за годом воспринимать это всерьез нельзя. А я все жду, что однажды утром белобородый наконец объявит: «Сегодня ничего важного не произошло, программа новостей отменяется, занимайтесь спокойно своими делами».
– Ну сколько можно допрашивать? – Она уставилась в темноту за окном, словно искала там ответа. И темнота снова не подвела. – Тебе следователем работать надо! Выбивал бы показания из обвиняемых… Подозреваешь всех вокруг себя… насмотрелся в ГБ… А между прочим, и там хорошие люди были. И у них жены были, дети. Просто служба такая.
Лицо в студенистом экране, набухшем убийствами, замолчало, поджало губы в нитку и с любопытством рассматривало ее.
– Хороших не было. – Этот длинный скачок в ее мыслях вызвал у меня привычное чувство