Тихая заводь бытия. Три провинциальные истории. Виорэль Ломов
я, сдерживая улыбку.
– Да, пожалуйста. – Она подозрительно взглянула на меня. – Не могу найти вазочку одну.
– А другую нельзя?
Элоиза рассмеялась. Рассмеялся и я. Впервые за этот год.
– Можно, но не поймут! Выставка китайского фарфора, нужна именно та. После реставрации начальник сунул куда-то. Теперь ищи!
– Какая она?
Элоиза в воздухе нарисовала контуры вазы.
– Глазурованная. Тут синяя, а тут золотая.
Фарфором были забиты все стеллажи. Мне повезло, и я сразу же нашел вазочку. Скорее невзрачная, чем никакая. Элоиза даже пискнула от удовольствия.
– У вас легкая рука! – воскликнула она.
– Да, я пока не таскал ничего. Прислан вот потаскуном к Шуваловой.
Элоиза расхохоталась. Смешливая попалась девушка. Я тоже стал посмеиваться.
– Потаскуном, значит? Ко мне?
– Не знаю, может, и к вам. К Шуваловой.
– Шувалова в музее одна, это я.
– Ничего, если я вас буду продолжать звать Элоизой?
– Ничего, Оцелот.
Я не стал возражать против Оцелота. В мужчине должно быть что-то от дикого зверя, не запах, так хоть имя. Если он, конечно, не администратор.
– Это уникальная вазочка. – Элоиза любовалась ею. – Другой такой даже в Китае нет.
– И как он без нее?
– Вы, как я погляжу, не меньшая язва, чем я? – Элоиза поставила вазочку на тумбочку, где лежали отобранные вазы и статуэтки для выставки.
Я хотел ей сказать, что мы с нею два уникальнейших явления не только в Китае и России, а вообще во всем мире, но тут пожаловал Козьма Иванович.
– Как вам новенький? – обратился он к Элоизе, игнорируя меня взглядом.
Та снисходительно улыбнулась в ответ. Кому она предназначалась, ее снисходительность? Мне показалось, мужчинам вообще.
Я поменял стремянки местами. Скоробогатов с интересом следил за моими манипуляциями. Я потряс их для проверки устойчивости, вздохнул и стал завинчивать ослабленные винты.
– Вы к нам кем поступили? – поинтересовался Козьма Иванович.
– Разнорабочим, – сказал я.
– Вот и таскайте, разнорабочий! Шувалова, покажите ему, что надо делать. И побыстрей, сколько можно возиться с этим фарфором?
Скоробогатов вышел.
– Сволочь, – бросила Элоиза.
«Тебе виднее», – подумал я.
– Может, вы еще одну штучку найдете? Начальник сунул куда-то.
– Для маленькой девочки я обязательно найду маленькую штучку.
– Она большая, – вздохнула Элоиза. – Фарфоровая ваза, простенькая, но уникальная. Бисквит, стояла всю жизнь вот там, как урна. Начальник, может, забрал. Зачем? Второй день ищу.
– Ну, и спросите у него. Может, он знает.
– Шутите? Он же администратор! Ему не до конкретных мелочей, где они лежат и как называются. Его мечта – работать в мэрии, вот там фонды! А тут…
– Ну и не ищите тогда.
– Останусь без квартальной премии, хоть и нищенской. В лучшем случае.
– Ну и что? Останетесь. Я вам компенсирую, сколько?
– Ладно,