Бригантины поднимают паруса. Юрий Никитин
быть, Мухаммад с этим бы справился и в мировых масштабах, но я проблему наркомании обхожу стороной, такое мне пока не по плечу.
Потому и сейчас вошел на один из таких третьестепенных счетов наркокартеля, на нем всего триста сорок два миллиона долларов, снял сто и перебросил напрямую на счет Митчела Хиггинса, не проводя через липовые и сотни офшоров.
– Мистер Хиггинс, – сказало я небрежно, – деньги уже на вашем счету.
Он посмотрел на меня с интересом и недоверием.
– Так быстро?.. Хорошо, сейчас проверим.
Он отошел в сторону, я сделал вид, что рассматриваю картины на стенах, хотя мозг сам, какой любопытный, проследил звонок к его бухгалтеру, а тот быстро-быстро посмотрел и сколько прибыло, и откуда, сообщил торопливо Хиггинсу, что перевод осуществлен из Южной Америки, крупный и солидный банк, все чисто, все правильно, деньги можно получить, перевести на другой счет, если изволите.
– Гм, – произнес он задумчиво, – деньги в самом деле прибыли. Причем с такой скоростью, что это даже пугает… Присядьте, мистер Икс. Вот это кресло просто изумительное, его делал сам мастер Джеймс Улер, лауреат мировых конкурсов дизайнеров.
Я неспешно сел, выказывая каждым жестом, что я величав и снисходителен.
– Мистер Хиггинс, это лишь говорит о мощи организации, которую я представляю. И о том, что деньги для нас значения практически не имеют.
Он сел напротив, кивнул, не сводя с меня пристального взгляда.
– Да-да, я знаю, что хотя Форбс ежегодно обновляет список первой сотни миллиардеров, но в нем никогда не появляются имена Рокфеллера или Ротшильда. Хотя у первого пять триллионов долларов, а у второго четыре с половиной…
Я покачал головой.
– Не думаю, что именно они за спиной нашей организации, хотя дела великих в самом деле неисповедимы. Но сейчас для нас важнее то, что деньги уже на вашем счету.
Он сказал с колебанием:
– Не знаю, не знаю… Я все-таки пообещал… Как-то нечестно, хотя это вроде бы смешно говорить о честности в мире бизнеса, но у нас такой особый бизнес…
Я кивнул.
– Вы правы. Честность сохранилась только в теневом секторе.
– Вы все понимаете, – сказал он с облегчением в голосе. – В нашем деле стараемся не составлять договоры, а все на честном слове. Как в старое доброе время королей и рыцарей.
– Но, – сказал я, – учитывая реалии, они поймут вашу позицию и ваш жест доброй воли, если предложите им компенсацию за потраченное время переговоров… скажем, в размере тридцати миллионов долларов.
Он охнул.
– Тридцати? Достаточно и миллиона!
– Не жадничайте, – сказал я благодушно, – дайте хотя бы пять… Что деньги? Теперь это даже не пачки бумаги, а вообще двоичный код в электрических цепях. Романтика пиастров ушла.
Судя по его взгляду, он понял, насколько деньги для меня не имеют значения, но не потому, что я такой бессребреник, а просто их настолько много, что даже неинтересно.
Я поклонился.
– Мистер