Банкротство мнимых ценностей. Олег Рой
такого пронзительного и всеобъемлющего счастья и такого беспредельного горя, как тогда.
Началось путешествие интересно. Сначала добрались до Перми самолетом, и поскольку Женька летел первый раз в жизни, то был в полном восторге. Потом доплыли, вернее, как говорят матросы, дошли по Каме на «Ракете» от речного вокзала до Сташкова, что тоже показалось очень здорово. Но вот место, где им предстояло жить, Лохнессу совсем не понравилось.
Старый дом, весь покосившийся и пропахший какими-то тяжелыми деревенскими запахами, с низким потолком, маленькими окошками, выцветшими обоями и крашеными половицами, произвел на мальчика угнетающее впечатление. Ему показалось, что везде грязно и неуютно. Хозяйка, Анна Николавна, ему тоже не приглянулась. Была она высокой, слишком широкой в бедрах и какой-то неопрятной. Разговаривала громко, быстро и невнятно, «проглатывая» гласные, а еще – грубовато, не церемонясь с собеседниками и не стесняясь вставлять в свою речь крепкие словечки. К тому же от нее пахло навозом, сыростью и еще чем-то кислым и очень противным.
Пока мама разговаривала с теткой, или кем она там была, Женька осмотрел избу, прошелся по комнатам, деловито подергал двери, изучил огород, заглянул в сарай, в хлев, в курятник. Их родственница жила одна и в одиночку волокла на себе все хозяйство – держала корову, коз, свинью с поросятами и кур.
«И в этом колхозе мне торчать целых два месяца, – мрачно подумал Лохнесс. – Чем я тут, интересно, буду заниматься? Даже телевизора нет…»
Будь его воля, он ни за что не остался бы здесь.
Им отвели небольшую, впрочем, довольно чистую комнатку. В ней помещались колченогий стол да две железные кровати. Такие Женя раньше видел разве что в кино: высокие спинки из полых трубок, с шариками наверху, лоскутные одеяла, и на каждом – гора подушек под кружевной накидкой. Основа у кроватей была пружинная, и качаться на них оказалось очень прикольно, но поднялся такой неимоверный скрип, что Женьке тут же попало от хозяйки. Мама смутилась и, не желая начинать отпуск с конфликта, потащила сына гулять, забыв на время о нераспакованных сумках и чемоданах.
Деревня Сташково раскинулась по обоим берегам Камы. Сторона, где поселился Лохнесс с матерью, была, видно, более старой, с многочисленными бревенчатыми домами. Другая часть, что за рекой, через мост, выглядела поновее, там попадались и кирпичные постройки, среди них магазин, школа и современное здание сельсовета.
Женька с Галиной Евгеньевной перешли через мост, прогулялись по «новой» части, заглянули в магазин, дошли до кладбища и вернулись на «свою» сторону, но не к дому Анны Николавны, а прошли через всю деревню, по берегу, и вышли на огромное поле, за которым виднелась вдали темная полоса леса.
– Гляди, сыночек, какая красота! – восхищалась мама. – Какое разнотравье, сколько цветов! А воздух какой, чувствуешь, как тут дышится? Не то что в Москве! Как же здесь здорово, правда?
И Лохнесс, еще каких-то пару часов назад весьма недовольный новым местом отдыха, сейчас был полностью с ней