Банкротство мнимых ценностей. Олег Рой
нервы. Женька чувствовал себя отважным исследователем или храбрым охотником, вроде Зверобоя.
Идти пришлось гораздо дальше, чем он думал. Поле казалось бесконечным – идешь, идешь, а лес все не приближается. Когда мальчик наконец подошел к опушке, солнце начало припекать. Впрочем, тепло утра вскоре осталось за спиной, как только он вступил в густую прохладу елового леса. Первое время он стоял, крутя головой во все стороны, потом тихонько пошел вперед. Двигался почти бесшумно, только легкий хруст высохших иголок раздавался под ногами.
Женька был уверен, что с каждым шагом лес начнет густеть и мрачнеть, но получилось прямо наоборот. Впереди становилось все светлее, и вскоре Лохнесс вышел на большую поляну, залитую солнцем. Он, очарованный, уставился себе под ноги. Столько земляники он еще никогда в жизни не видел. Ягоды, такие крупные, яркие и блестящие, что казались ненастоящими, виднелись повсюду, покрывая поляну сплошным ковром. Вот это да!
Присев на корточки, Женя стал лихорадочно рвать ягоды и тут же отправлял их в рот, с наслаждением впиваясь зубами в сочную кисло-сладкую мякоть. Он так увлекся, что чуть не вскрикнул, когда откуда-то сбоку вдруг раздалось:
– Не ешь эти ягоды, отравишься!
В первую секунду Лохнесс онемел. Не столько от испуга, сколько от изумления. Попав в лес, а потом на эту волшебную поляну, Женя вошел в какое-то удивительное, доселе неведомое состояние единения с природой, и присутствие здесь какого-то другого, постороннего человека ощущалось им как грубое нарушение гармонии.
Он даже не сразу понял, что голос был женский, точнее, девчачий. Повернувшись в ту сторону, увидел стоявшую в нескольких метрах от него высокую девочку примерно его возраста. Сначала она глядела на него серьезно, даже с тревогой, но потом не выдержала и прыснула:
– Ну, шучу, шучу. А ты испугался?
Он промолчал.
– Тебя как звать-то? – спросила девочка.
Женя решил, что она похожа на Красную Шапочку из фильма, который ему тогда очень нравился. Может, потому, что на девочке тоже была шапка, только не красная, а голубая, закрывавшая волосы и уши. И вся она, эта девочка, была какая-то сказочная и, как счел тогда Лохнесс, очень красивая. Тоненькая, как тростинка, в узких брючках, заправленных в сапоги, и клетчатой рубашке с длинными рукавами.
– Жека, – он выбрал наиболее мужественный вариант своего имени.
– А я Таня Серпилина. Ты откуда взялся?
– Из Москвы приехал. А ты тоже в Сташкове живешь?
– О! – Таня поглядела на него с уважением. – Ну, надо же, и как тебя сюда угораздило добраться? Тут километров шесть от деревни будет… А я вообще-то живу в Перми, мы с родителями только на лето к бабушке приезжаем.
Помолчали. Вроде говорить уже было не о чем, но расходиться не хотелось.
– А ягоды ты все-таки не ешь больше, – сказала вдруг девочка.
– Это почему еще? – возмутился Женя.
– Плохо может стать с непривычки.
– Много ты понимаешь!..
– Дело