Габриэль Конрой. Фрэнсис Брет Гарт
утрачивая строгость на лице. – Поди прочь! Тебе смешно! Я не щажу сил, только бы разодеть тебя в шелк и бархат, а ты купаешься во всех канавах и пляшешь в колючем кустарнике. Ты совсем не бережешь свои вещи, Олли. Не прошло ведь и десяти дней с тех пор, как я заклепал и, так сказать, полудил твое платье, и вот – погляди на него!
Гэбриель негодующе потряс платьем перед самым носом Олли. Между тем девочка, упершись макушкой прямо в грудь Гэбриеля и обретя таким образом точку опоры, стала совершать вращательные движения, намереваясь, как видно, пробуравить путь к его сердцу.
– Ты ведь не сердишься на меня, Гэйб? – взмолилась она, перебираясь с одного колена Гэбриеля на другое, но не отнимая головы от его груди. – Ты ведь не сердишься?
Не удостаивая ее ответом, Гэбриель торжественно чинил нижнюю юбку.
– Кого ты видел в городе? – спросила ничуть не обескураженная Олли.
– Никого, – сухо отозвался Гэбриель.
– Не верю, – заявила Олли, решительно тряхнув головкой, – от тебя пахнет мазью и мятной примочкой. Ты был у Бриггса и у тех новичков в Лощине.
– Верно, – сказал Гэбриель. – Нога у мексиканца болит поменьше, а малютка скончалась. Напомни мне утром, я пороюсь в маминых вещах, может быть, разыщу что-нибудь для бедной женщины.
– Ты знаешь, Гэйб, что говорит о тебе миссис Маркл? – спросила Олли и посмотрела на брата.
– Понятия не имею, – сказал Гэбриель, демонстрируя полнейшее равнодушие. Как обычно, притворство его не имело никакого успеха.
– Она говорит, что о тебе никто не заботится, а ты заботишься обо всех. Она говорит, что ты убиваешь себя для других. Она говорит, что нам нужно иметь хозяйку в доме.
Гэбриель прервал работу и отложил недоштопанную юбку в сторону. Потом, взяв сестренку одной рукой за кудрявую макушку, а другой за подбородок, он повернул к себе ее плутовское личико.
– Олли, – начал он торжественно, – помнишь ты, как я унес тебя из снеговой хижины в Голодном лагере и тащил на закорках много миль подряд, пока мы не вышли в долину? Помнишь, как мы прожили две недели в лесу, как я рубил деревья, промышлял нам с тобой пропитание, ловил дичь, удил рыбу? Скажи, Олли, обошлись мы тогда без хозяйки в доме или, может быть, нам не хватало хозяйки? А когда мы с тобой поселились здесь, кто выстроил эту хижину? Быть может, это был не я, а какая-нибудь хозяйка? Если так, Олли, я готов признаться, что во всем не прав, а миссис Маркл права.
На минутку Олли смутилась, но тут же с чисто женской хитростью начала новое наступление.
– Мне кажется, Гэйб, что миссис Маркл любит тебя.
В испуге Гэбриель поглядел на сестренку. В этих вопросах, которые хоть кого поставят в тупик, женщины, как видно, разбираются с младенческого возраста.
– Тебе пора спать, Олли, – сказал он, не найдя другого способа заставить девочку замолчать.
Но Олли еще не хотелось уходить, и она переменила тему разговора.
– Ты знаешь, этот мексиканец, которого ты лечишь, вовсе не мексиканец, а чилиец. Так говорит миссис Маркл.
– Не