Старики-разбойники. Эмиль Брагинский
и промышленные товары делятся на сорта.
Шоферы и каюты – на классы.
Бани, рестораны и спортсмены – на разряды.
Дома и кинофильмы разделяются по категориям.
Но если третьеразрядный спортсмен может стать перворазрядником, то дом третьей категории не перейдет в первую, как бы он ни пыжился. Дом третьей категории – это заранее запланированный плохой дом.
Но если дом первой категории обязательно хороший, то кинофильм первой или даже высшей категории не обязательно хороший, как бы он ни пыжился…
Нетрудно догадаться, что отдельную квартиру добыл не Мячиков, а его жена. Когда она осознала, что недотепе-мужу не видать отдельной квартиры, то нашла спасительный выход. Она нанялась машинисткой в районное жилищное управление на общественных началах. Каждое утро, ровно к девяти часам, жена ездила на работу и до пяти вечера печатала на машинке, не получая за это ни копейки.
Через два года она перевезла Николая Сергеевича в новую квартиру.
Поставить телефон оказалось невозможным, и жена Мячикова пустилась по проторенной дорожке.
Каждое утро, к девяти часам, она ездила на телефонную станцию и весь день перепечатывала на машинке длинные, нудные ведомости, не получая за это ни копейки.
Через восемь месяцев в квартире Николая Сергеевича зазвонил телефон…
За всю жизнь Мячиков так и не научился добывать, доставать или проталкивать…
…На следующее утро после знакомства с Анной Павловной Мячиков проснулся, как обычно, в четверть седьмого. Сделал зарядку, принял холодный душ и занялся приготовлением завтрака.
Но поесть не удалось. Раздался звонок.
Когда Мячиков открыл дверь, в квартиру ввалился Валентин Петрович.
– Здравствуй, Коля!
– Здравствуй, Валя! – обрадовался Николай Сергеевич. Воробьев прошел в кухню, увидел яичницу, снял сковородку с плиты и потребовал у хозяина вилку. Уплетая завтрак, Воробьев хвастливо сказал:
– Я в эту ночь не бездельничал! Я составил список возможных преступлений!
Николай Сергеевич вздохнул.
– Ты пойми, – сказал он, наливая Валентину Петровичу чай, – если бы я был пекарем, который не хочет уходить на пенсию, и в знак протеста, ночью, тайно выпекал бы вкусный хлеб, – это естественно. Если бы я был каменщиком и ночью, тайно выкладывал новый этаж, – опять логично. Но ты толкаешь нас на совершение уголовно наказуемых деяний!
– Я не виноват, – сказал Воробьев, спокойно попивая чай, – что у тебя такая мерзкая профессия!
– Ты не обижайся, – упирался Мячиков, – но твои предложения годятся только для сумасшедших!
– Никогда не известно, кто из людей нормальный, а кто нет! – философски заметил Воробьев. Он порылся в кармане и достал лист бумаги. – Сейчас я тебе зачитаю список. Правда, ты должен учесть, что мне было очень трудно. Убийство, изнасилование, вооруженный грабеж и шпионаж я отмел сразу!
– Спасибо и на этом! – успел вставить Николай Сергеевич. Воробьев начал читать:
– Итак, первое. Угон машины! – При этом он пояснил: