О Туле и Туляках с любовью. Рассказы Н.Ф. Андреева – патриарха тульского краеведения. Отсутствует
за валом, а в водополье сиди как в осадной крепости…. Что у нас есть? Ни Фабрики, ни завода, ни трактира, ни харчевни, ни постоялого двора ничего этого у нас не имеется. В лавочке нашей, говорит моя хозяйка, хоть не покупай чаю, да и сахару тоже: пахнут камфарой, а иногда дёгтем. И всю съестную провизию приносят к нам из города. Что же касается до питейного, то здесь вино ледящее (при этом он поморщился), пиво хуже браги (тут он плюнул). Право, напрасно вы, ваше высокоблагородье, заехали в такую даль…. пропадете со скуки.
– Вашему высокоблагородию угодно знать, что у нас всего замечательнее? сказал другой отставной солдат, вытягиваясь и опуская руки по швам. По-моему так вот этот домишка, говорил он, указывая на что-то такое, похожее на избу-верхоглядку, потому что она наклонилась на двор. В нем жил тот инвалид, теперь уже умерший, о котором рассказывают вот какое приключение: В каком-то сражении один кавалерийский полк Наполеоновой гвардии сделал вид, что он намерен идти в атаку на батарею нашу, находившуюся под прикрытием трех эскадронов улан. Пехотный генерал, командовавший батареей, приказал отогнать Французов гранатами. Бомбардир тот самый, о котором мы докладываем в. в., отвечал генералу, что, по случаю проливных дождей, артиллерийские снаряды отсырели, и не могут с успехом действовать по неприятелю. «Какой вздор! вскричал генерал, заряжать гранатами». Тут бомбардир подошел к своему начальнику, достал из сумы картуз, вынул из него гранату, и приставив горящий фитиль к ее отверстию, наполненному, как известно, бранскугельным составом», хладнокровно сказал: «Извольте сами посмотреть, ваше превосходительство, состав, отсырел?» – Генерал также равнодушно, вынув изо рта дымящуюся сигару, которую курил, и, отряхнув с нее пепел, повторил тот же опыт над гранатою. Все окаменели от страха, ожидая каждую секунду ее воспламенения. Да, отвечал генерал, продолжая курить сигару, гранаты не годятся; так катайте французов ядрами».
– Если это приключение вам полюбилось, барин, произнес один из туземцев Новоголландии, посмотрев на нас с комическою важностью, так уж послушайте и другой.
«Покойники старики наши рассказывали, начал говорить он, плотно запахнувши свою синюю свиту, что у нас здесь жил казначей, а когда именно не известно, да и на прозвище не взыщите, не помню. Этот казначей был человек, знаете, честный, справедливый, богобоязливый, предобрейшая душа, да такой честный, что прослужив почти тридцать лет и пересчитав миллионы, к рукам его, видно, не прилипали ни серебро, ни золото, ни царская бумажечки. Граждане почитали, чествовали его, а начальство награждало денежными подарками, а потом, и кавалерию повесило ему в петлицу. Ранним утром, ходил он, бывало, к своей должности, и когда встречался со знакомыми на улице, то первый снимал шляпу или теплый картуз, снимет да и поклонится. Поклонившись, он всегда уж называл того, с кем встречался, по имени и по отчеству. «Здравствуйте!» скажет, такой-то или такая-то. И когда придет в казначейство, то и засядет за стол, и просидит себе, сердечный,