Колыбель. Двадцать первый век подходит к концу. Алексей Медоваров
промелькнула мысль в голове, но нет, истинная причина была в другом. В больничной палате, с белоснежными стенами, лежит опутанный датчиками и трубками, единственный выживший из курсантов, летевших на станцию. Остальные пассажиры челнока погибли – их капсулы изрешетили осколки станции и метеорита. И с тех пор как Полянский прибыл в госпиталь, мысли его фокусировались только на Коле.
Но да этого он лично связался с родственниками погибших ребят. Наверное, это было самое сложное. Трудно рассказать матери о том, что её ребёнок погиб, ещё трудней сказать бабушке о том, что она пережила своего внука. И так уж вышло, что единственную радостную весть о спасении паренька сообщать было некому – тот оказался сиротой. Жестокая насмешка судьбы лишила его душу даже малой толики облегчения!
Полянский устало захлопнул планшет и постарался устроить поудобней своё уже немолодое, худое, жилистое тело на неприспособленном для этого больничном кресле. Вытянул длинные ноги и направил уставшие глаза вдаль, в голубое небо за окном. Тяжёлые, уставшие веки сомкнулись сами, без ведома хозяина. Напряжение последних часов взяло своё.
Из дремоты его выдернуло чьё то тактичное покашливание. Полянский, закрывая зевок сомкнутыми ладонями, огляделся. В кресле напротив сидит человек в тёмно-сером, хорошо подогнанном костюме, аккуратно подстриженные волосы зачёсаны назад. Довольно молодое лицо с резкими чертами, спокойное, хоть и усталое – выдают круги под глазами. Но взгляд пронзительный будто заглядывающий в самые потаённые уголки человеческой души. Полянский смотрит на наручные классические часы, пытаясь сообразить, как давно он уснул.
– Вы проспали ровно сорок минут. – Раздался чуть басовитый, спокойный голос. Полянский вопросительно посмотрел на незнакомца. – Я как раз вышел из лифта в другом конце коридора, когда вы неожиданно для меня и себя задремали.
– Видимо всё же вырубило. – Ответил Полянский, слегка потягиваясь.
– Мозгу нужно перезагрузился, даже полчаса сна прочищают мозг лучше, чем десяток чашек кофе. Пилотам пассажирских авиарейсов позволительно спать по сорок минут. Но не больше, иначе мозг после резкого пробуждения может неверно среагировать на обстановку вокруг. – На лице незнакомца мелькнула лёгкая улыбка. – Я в вертолёте тоже позволил себе такой короткий сон, пока летел сюда.
– Наверное, вы правы… – Полянский не сразу уловил, что незнакомец сказал, что прилетел на вертолёте. Обычные граждане на вертолётах по больницам не летают, по крайне мере целыми, а этот выглядит очень даже неповреждённым. – В вертолёте?
– Но лучшая перезагрузка получается, если сразу после выпить чашку крепкого, обязательно сладкого кофе! – Будто бы не слыша заданного вопроса, продолжал незнакомец. Полянский только сейчас заметил, что на сидении соседнего кресла стоят два кофе, в термостаканчиках. Незнакомец взял один из них и протянул, угощая. –