ЛоГГ. Спасти императора. 3-я часть триптиха. Мария Олеговна Буркова
и не знал, как реагировать.
Того это молчание явно не смутило – должно быть, он расценил его как согласие, и осторожно, но настойчиво, приподнял пленника за плечи в положение полулёжа. Пришлось открыть глаза, но ведь смотреть на пришельца это не обязывает… А тот деловито потрогал его лоб тыльной стороной ладони и присвистнул:
– Ни черта себе, с таким жаром и такой бледный, и ещё молчит. Ты что, кончиться решил по-тихому, что ли?
– И чем это плохо? Боишься, что моя цена упадёт, если умру? – тихо процедил сквозь зубы Райнхард.
– Огрызаешься – значит, я прав, – с назидательной рассудительностью ответил Бергер. – Можешь ещё раз огрызнуться, например, послать меня, но разумнее будет всё же выпить вот это, давай-ка, залпом… – и поднёс к губам раненого стакан.
Запах крепкого пряного глинтвейна снёс всякие возможные попытки сопротивляться, и Райнхард подчинился. Внутри взорвалась ласковая молния, боль в голове и теле ослабла, и даже дышать стало легче. Он молча наслаждался этим чудом, прикрыв веки совершенно безотчётно, и позабыл про всё на краткий миг.
– Так-то лучше, теперь закуси, – вполне довольным тоном помешал ему Бергер.
Райнхард не стал возражать – да и кусок хорошего шоколада был тоже кстати. Розенриттер вежливо уложил его снова на свою куртку и тихо спросил:
– Ещё стакан будешь?
– Можно, – едва слышно разрешил Райнхард, не шевелясь.
– Лады, – негромко ответил собеседник и пошуршал прочь.
После второго стакана и вовсе можно было признаться, что ощутимо полегчало, даже дрожь в мышцах утихла. Но Райнхард решил выхватить инициативу, слишком странным показалось ему поведение солдата удачи – в искреннюю симпатию верят разве дети…
– Чего ты хочешь? – холодно спросил он, соизволив наконец упереть взгляд в лицо Бергера.
– Поболтать, мы же незнакомы были, – самоуверенно пожал плечами тот.
– О чём? – ещё жёстче сказал Райнхард, будто допрашивал собеседника.
Тот вовсе не смутился, а как будто даже обрадовался. Он с искренним добродушием, будто говорил с приятелем, более непринуждённо уселся рядом на полу и задушевно спросил:
– Слушай, ты же красиво отмазался для всех, я тебя не выдам, но скажи, эта рыжая, она же в постели, небось, кошка? – последнее слово он протянул и вовсе со сладострастным придыханием.
Райнхард с трудом сдержал сдавленный стон. Возможно, что и зря сдержал – тогда было бы хотя бы понятно, насколько противна ему эта тема, как будто на него дохнуло каким-то душным смрадом и зловонием. Уж лучше второй раз быть скинутым с лестницы, чем быть вынужденным говорить на такие темы с этаким типом.
– Об этом надо наводить справки у её мужа, – ледяным тоном проговорил он, с трудом сдерживаясь, чтоб не сказать всё, что он мог бы сказать в таком случае. – Я это знать никак не могу, как ни печально это для тебя. Это всё?
Бергер