Папина автобиография. Вячеслав Тельнин
из которых залп делали – стреляли. Положено было стрелять. И вот, мы, значит, из поселка Калинина прибежали сюда к этим, к орудиям, и стояли на расстоянии и смотрели: сейчас будут стрелять! Салют делать! И вот, когда первый залп этого салюта грохнул, из ближайших домов стекла посыпались, и нас ударной волной так качнуло от этих – от выстрелов! Их же хором, разом стреляет несколько этих зениток. Из настоящих зенитных орудий обычными такими (не с боевой начинкой), а с салютной начинкой – с фейерверками. Они тоже могучие такие, и вот нас воздушной волной качнуло так (они как раз грохнули), что стекла посыпались. И все, мол, давайте уезжайте за город, где-то там стреляйте. И уже один выстрел сделали, а следующие выстрелы нет. Нас разогнали отсюда всех. Они проехали туда дальше маленько, за город, где людей нет, и уже оттуда стреляли. И мы уже наблюдали эти фейерверки со стороны. Как они взлетают вверх, и весь салют – Салют Победы и все такое уже отдельно было. Вот это вот я помню.
Глава 30. Школа. Раздельное обучение
Учились мы в школе. Школа у нас 51-я была, 50-я, 51-я. Там разные названия и разные вот тут. У нас первый опытный был. Тогда раздельное обучение вводили. У нас была стихийно организованная группа еще до разделения. У нас отдельная мужская была группа. Отдельная мужская, а там и смешанные дальше были. И вот у нас первый как бы опытный класс был, чисто мужской. А дальше уже раздельное обучение: женщины отдельно – женские, и мужчины отдельно. Раздельное обучение. И мы были первыми. И вот это, как мы там ходили и все такое – ну это уже те подробности…
Я помню, что вот я раньше на этой, на улице стоял, когда еще там этот… ну, мы вместе обустраивались. И я уже там в школу ходил. С парнями стояли, и я спиной встал у ворот и чем-то разговаривал, и тут парни со мной разговаривали, и в этот момент мне кто-то в спину ткнул чем-то. А это охранник, который там внутри стоял. Ему не понравилось, что я находился у ворот: вот эта щель между ворот-то, и я встал у этой нее так это, и он меня штыком, сзади ткнул в меня. И этот момент я помню, как меня кто-то там из стены из этой через щель ткнул меня. Я обернулся, а там штык выглядывает! И штыком он меня, значит, утолкал немножечко. Вот этот момент я помню! А после я, если о чем-то разговаривать хотел, становился уже не к воротам, а где-то в стороне.
«А когда это было?»
Школьный возраст, в начале.
«А ворота эти были школьные?»
Нет, это воинская часть там стояла. Это там – охрана – воинская часть. А я около этой охраны прямо нагло стоял и разговаривал, и прислонился к воротам. Он меня значит таким образом.
А затем мы шли, и шли, значит, после уроков с парнями вдоль этого забора. Шли, и там навстречу нам двигались мужики, и они считали деньги.
Мужики считали деньги, и у них из рук ветром вырвало тридцатку (а тогда еще тридцатки были – тридцатирублевые). Такая вырвалась и полетела. Я сразу выскочил вперед: «Дяденька, дяденька, у Вас, мол, деньги полетели, а он этот момент даже не заметил. И он увидел только, когда я закричал ему, побежал, схватил эту тридцатку и ему подал. Он, значит, взял ее, поблагодарил и пошел. А мы – школьники – дальше пошли. И помню, как они