Рианон. Натали Якобсон
раздался в ее мозгу надоедливый голос Орфея.
Ну, тогда они уже нарушили запрет, подумала Рианон и повернула голову, чтобы взглянуть на своего духа. Она ожидала, что он опять будет маячить где-то между деревьями и всячески дразнить ее, но его вообще не было рядом. И никаких признаков его невидимого присутствия тоже не наблюдалось, ни шевеления веток, ни пригибающейся, будто под чьими-то ступнями, травы, ни обеспокоенного чириканья птиц. Все тихо. Она не сразу обратила внимания на Рона, который тоже уже проснулся и, по-видимому, давно. Он сидел у ручья на коряге и веткой чертил на берегу какие-то символы. Тайные символы. И как раз в том месте, где их тут же смывала вода.
Неужели он… О, нет, как же она сразу не заметила, что он может быть врагом, тайным врагом, который также знает магию и чтобы вернуть себе отнятые поместье и привилегии станет сообщаться посредством магии с теми другими. Она уже потянулась было за луком, когда светловолосая голова паренька вдруг поднялась, машинально, будто марионетку дернули за шнурок и с юного смазливого лица на нее уставились древние и мудрые глаза блуждающего духа.
– Ну, как тебе? Новый фокус! Ты ведь и не догадывалась, что я такое могу? – спросил ее вкрадчивый голос Орфея, так не к месту вырвавшийся вдруг из совершенно чужого тела и практически непослушных не двигающихся губ. – У меня еще много способностей, дорогуша. Я ведь твой демон. А те, кто испытывают к тебе сильные чувства, не важно, ненависть или любовь, становятся такой легкой добычей. Я могу заставить их делать все, что угодно.
Рианон с трудом верила своим глазам. Что это за чертовщина? Она видела, как Рон сидит у коряги и в глазах его полыхает совсем не свойственный ему желтоватый огонек. Только спустя миг она поняла, в чем же дело. Уже одна небрежная поза, в которой сидел этот мальчишка, о многом говорила. Так развалиться на валуне мог разве только придворный шут или озорной демон.
– Оставь его, немедленно! – скомандовала она, сама еще не зная, возымеет ли какое-либо действие ее приказ.
На симпатичном лице Рона расцвела чужая, но такая знакомая ухмылка.
– Как скажешь, госпожа, – золотистое сияние начало выходить из ставшего чуть более угловатым тела, но потом вдруг стремительно вернулось назад, глаза снова зажглись злым огнем. – Знаешь, а я сделал для себя один вывод, мне нравится примерять на себя тела тех, кто испытывает симпатию к тебе или твоих недоброжелателей.
– Без этого придется обойтись. В будущем я запрещаю тебе делать это. Я ведь имею право тебе запретить. В конце концов, ты сам сказал, что я теперь твоя госпожа.
– Ты хочешь сказать, что в своем собственном обличье я нравлюсь тебе намного больше? – он глупо и вызывающе усмехнулся.
– Оно тебе больше подходит, – грубо отрезала Рианон. В конце концов, шут должен оставаться шутом. Бубенцы на шляпе и разноцветная одежка куда больше соответствовали его дерзкому тону, чем хорошо сложенное тело юноши. Она не верила, чтобы Рон