Я ничего не должна тебе, мама, или Две капли голубой крови. Автобиографическая проза. Елена Королевская
эти сведения мне были известны от мамы с раннего дошкольного возраста. Мама с возмущением делилась со мной своей обидой на необоснованное, ничем не подкрепленное, недоверие.
Сестра подрастала и была всегда жизнерадостным, всем и всему улыбающимся ребенком, в отличие от меня. Сестре повезло, ей не досталось слышать скандалы с самого ее рождения. Сестру буквально все тискали, обнимали, целовали, и она дарила им улыбки. Из гадкого утенка всего за пару месяцев она превратилась в чудесную кудрявую, глазастую, кареглазую девчушку с ямочками на щечках и не сходящей с лица улыбкой; казалось, что она никогда ни о чем не переживала. Все ее любили, ну, кроме родственников со стороны отца.
Сестра, в отличие от меня, была обычным ребенком и как многие девочки имела гибкий уступчивый характер, играла в девчачьи игры, любила кукол.
Я люблю свою сестру, но ее появление в нашем доме далось мне нелегко. У меня никого не было, кроме мамы, и я страшно боялась потерять её любовь.
Сестра, как все грудные дети, плакала, а мама не бежала ее укачивать, являясь сторонницей методики «неприучивания» детей к рукам, да и, будучи одной с двумя маленькими детьми, не имела на это возможности. И вот как-то сестра надрывается и надрывается, лежа в коляске, которая стоит в большой комнате за закрытой дверью, мама не реагирует, она готовит на кухне. Мне очень стыдно, меня мучает совесть, несмотря на малый возраст, мне чуть более двух лет, я понимаю, что то, что собираюсь сделать, нехорошо. Но у меня болит голова. Я потихоньку подхожу к двери, из-за которой плачет сестра, в руках у меня лопатка для песочницы на длинной ручке, захожу в комнату и встаю около коляски. Сестра продолжает кричать. Я смотрю на нее, не решаясь осуществить задуманное и мучаясь угрызениями совести, их я отчетливо помню до сих пор. В следующее мгновение я уже медленно поднимаю детскую лопатку, я хочу прекратить этот невыносимый крик… и тут заходит мама, она услышала, что звук плача изменился, и пошла посмотреть, что происходит. А там я стою с поднятой лопаткой.
– Что ты делаешь? – удивленно спросила мама.
– Ну зачем ты мне ее купила? Ну что она все орет да орет? – прокричала я, выбегая из комнаты, и заплакала громко и горько от стыда и головной боли.
Мама меня не ругала, но и какого-то утешения мне предложено не было, я просто наплакалась вдоволь и всё. Потом мама часто рассказывала эту историю подругам и знакомым, вводя меня в жуткое стеснение и взращивая тем самым во мне чувство вины за свой некрасивый поступок.
Второй случай своей детской ревности я тоже помню отчетливо и чувствую за него неловкость до сих пор. Сестру часто забирали в больницу. И вот как-то в одну из ночей Ирина опять заболела, мама взяла ее к себе в кровать. Тут и я проснулась и тоже попросилась к ней. Потом, сквозь сон, я помню врачей, приехавших забирать сестру. А утром, отлично видя, что сестры нет, я все равно спросила у мамы:
– А где Ира?
– В больнице,