Бенкендорф любит всех нас. Владислав Солоницкий
реки. А теперь, попавшись в цепи занятного разговора, светлый разум заставил усомниться в недавнем выборе, что и вылилось в своеобразную неуверенность и беспокойство.
– Я люблю бывать в этом месте. Стою здесь чуть ли не каждый вечер. – Ева провела по своим русым волосам тонкими пальцами, словно гребешком, и сделала вид, будто она беспечна. Фрэнк же, не получив ответ на довольно ясный вопрос, подумал, что Еве попросту не интересна его тема. Так они оба стали в каком-то смысле зависимыми друг от друга, но думающими о совершенно разных вещах. Ведь в то время, когда Фрэнк копался в себе и той жизни, которая предстоит, – то есть в будущем, – Ева копалась в другом, в ее отношениях с бывшим молодым человеком, – то есть в прошлом. Никто не хотел быть в настоящем – никто не хотел быть счастливым – никто не хотел жить.
– И всё равно вас что-то беспокоит, – настоял парень-брюнет в пальто. – Если есть что-то значимее бартера с дьяволом, хочу об этом знать. Надоела ночная бессонница.
– «Как же он заладил со своими пытками» – подумала девушка, – «не хочу я больше умирать, отстаньте!»
Но была в Еве, впрочем, как и в любой другой девушке, такая черта – несмотря на все преграды адекватности, она на самом деле желала рассказать незнакомцу о своих проблемах: о парне, с которым рассталась и о нескончаемых приходах на этот мост, который вот-вот должен был отобрать несчастную жизнь. Ей нужно было об этом кому-то рассказать, выговориться, и тот момент был как раз подходящим. Та и Фрэнк был как раз тем незнакомцем, с которым Ева никогда больше бы и не встретилась. По-хорошему, ей ничто не мешало взять и разгрузиться. Забыться.
– Нет. Просто люблю этот мост. Этот вид, – смотрит в горизонт, уводя вместе с собой туда и Фрэнка. – Я люблю фотографировать. А у нас, у любителей, тонкое отношение со всем мирозданием. Тонкое, как фотографии, которыми мы обвешиваем стены, дневники и альбомы.
Казалось, сумбурно начавшаяся беседа, которая должна была закончиться скорым расставанием, потихоньку стала превращаться в водоворот или ураган, скручивающий парня и девушку во что-то общее. В дорогу с табличкой «перспектива на дружбу». Как покажут следующие двое суток, перспектива была не иллюзией.
– Фотографируешь? Я тоже художник в каком-то роде, только больше похож на хомяка. Пишу книги, и всё в стол да в стол, в свалку. Там им и место, моим бумажкам под названием пустая трата времени, – Фрэнк так забавно скривил голос, что Ева не смогла не ухмыльнуться.
– Пустая трата времени… – повторила она, опустив голову. Сказать что-то и не объяснить в надежде, что партнер, заинтересовавшись, плоскогубцами вытянет из нее монолог, – в дальнейшем это окажется одной из самых частых фишек Евы. По приходу домой, взявшись чернилами испортить чистый лист, Фрэнк назовет девушку осторожной и латентной, причем последнее, как окажется, далеко не о ней.
– Что за сожаление в форме сморщенной изюминки? –