Далеко от Земли. Павел Комарницкий
мама права, абсолютно права – вполне даже мог дать дуба её сынуля. Дождь ведь начинался, кончилось бабье лето, началась подлинная, без дураков, осень… Провалялся бы ещё пару-тройку часиков без сознания на холодной мокрой земле и привет. Хорошо ещё, те алкаши, промышлявшие сбором стеклотары и съестного с могилок, оказались гуманистами, ага… Не поленились дойти до автомата, позвонить, да дождались у кладбищенских ворот «Скорую помощь», да проводили до места… Кстати, сразу после того эти алкаши как-то незаметно рассосались, так что первоначальный папин порыв – щедро вознаградить случайных спасителей сына – оказался принципиально невыполнимым… неизвестными остались имена и фамилии благородных спасителей…
– Ладно, мам… – я вновь виновато вздохнул, нашаривая свободной от капельницы рукой её ладошку. – Обещаю, вот честно – на будущее постараюсь никаких таких уж сильно дурацких фортелей не выкидывать. Правда-правда.
– Что ж… спасибо и на этом, – мама чуть улыбнулась.
– Доктор сказал, сколько мне ещё тут валяться?
– Сказал. Четыре дня ещё, если не будет осложнений.
– Каких осложнений?
– Ну мало ли… На почки, скажем, – мама мелко и быстро перекрестилась. – Кто знает, сколько ты там в этих клятых кустах провалялся? Ты ж ничего не помнишь…
– Ну, мам… ну правда, всё будет хорошо. И никаких осложнений. Если бы что, так уже бы.
– Дай-то бог… – мама судорожно вздохнула. – Чего тебе завтра принести?
– Завтра? Да не надо, всё у меня есть, ма… Скорей бы домой. Чего тут валяться…
– О, похоже, твои подельники заявились! С визитом!
Действительно, в палату гуськом входили трое – Витёк, Димка и Борька собственной персоной.
– Здрасте, Алёна Пална…
– Да будешь тут здоровой с вашими выходками… Нервного тика нет пока, и то слава богу. Ладно, я ухожу, беседуйте!
– До свиданья, Алёна Пална!
Новые посетители разместились вокруг моей койки.
– Ну ты как, Тоха? – Витёк потрогал шланг капельницы.
– Уже всё нормально, – я улыбнулся.
– По-дурацки всё как-то вышло, – проговорил Борька, без этой своей всегдашней ехидной ухмылочки. Непривычно даже видеть, будто и не его лицо. – Давай считать, не было никакого спора.
– Брось, уговор есть уговор. Твой бинокль, сто процентов.
– А у нас Пурген сбежал и трёх кур соседских задавил со зла, – Борька наконец-то вернул лицу нормальную ухмылочку. – Меня батя даже выдрать хотел сгоряча за всю эту затею. Вспомню, грит, детство золотое… Тоха, скажи наконец – чего там было-то, ночью?
– Да не помню я, говорил уже… Человеку нужно верить вообще-то.
Ребята переглянулись.
– Димк, скажи ему, – Борька вновь утратил всегдашнюю ухмылочку.
– Ну, в общем, так, Антоха. Ты, может, и не врёшь. Память отшибло чем-то, бывает… Только там, на могилке, земля-то мягкая. Никто ж не ходит, не топчет…
– Ну?! – я даже привстал.
– Там