Обрученная с Розой. Симона Вилар
В библиотеку вела узкая винтовая лестница, проложенная в толще стены. Ингильрам, непривычный к таким восхождениям, проклял все на свете. Несколько раз он останавливался, прислонившись к стене, и хватал ртом воздух. Перед глазами у него плыли круги, подбитая мехом сутана липла к спине, по щекам струился пот.
«Неужели проклятый Невиль каждый день карабкается в этакую высь? Крест честной! Когда я стану здесь хозяином, немедленно прикажу замуровать эту крысиную нору».
Подобрав полы сутаны и отдуваясь, аббат продолжал восхождение. Наконец-то площадка и тяжелая кованая дверь. Толкнув ее, он очутился в длинной сводчатой галерее, где размещалось епископское книгохранилище.
Здесь царила тишина. Вдоль стен тянулись дубовые полки, сплошь уставленные неимоверным количеством рукописей, глиняных табличек и фолиантов в кожаных переплетах. Самые ценные книги были прикованы к своим местам, чтобы их не могли украсть. Отцы Церкви, философы, поэты, землеописатели… Первые переводы Библии на саксонский и французский, толстые латинские словари чередовались с произведениями античных авторов; исторические хроники мирно соседствовали со светскими романами; здесь же технические наставления, чертежи, таблицы… Сотни, сотни книг.
Аббат Ингильрам огляделся. Несколько монахов за столами-пюпитрами усердно скрипели перьями, склонившись над огромными фолиантами. Свет падал на них сквозь узкие окна с прозрачными стеклами. Немного в стороне, у облицованного темным мрамором камина, в старом кресле под балдахином восседал сам епископ Невиль. Перед ним располагался складной столик, на котором лежала книга в белом переплете.
Когда аббат вошел, епископ словно нехотя поднял глаза от книги.
– Salve in nomine sancto[34], – сказал он.
– Salve et vos[35], – ответил Ингильрам.
Епископ указал аббату на стоящий перед ним табурет:
– Прошу, преподобный отец. Что привело ко мне столь редкого гостя?
Ингильрам сел, но еще несколько минут тяжело дышал, не в силах начать разговор. Подперев рукой щеку, епископ терпеливо ожидал.
Его преосвященство Джордж Невиль был высоким и сухощавым, с тонким умным лицом. Венчик каштановых волос обрамлял его чисто выбритую макушку. Вопреки моде он носил длинную окладистую бороду. Брови, будто очерченные сажей, сходились на переносице, а под их глубоким сводом сверкали ярко-зеленые кошачьи глаза Невилей. Как и прочие монахи, епископ был облачен в сутану, но поверх нее была надета лиловая бархатная пелерина, опушенная горностаем, а на груди покоился усыпанный драгоценными камнями крест на золотой цепи.
Аббат Ингильрам, отдышавшись, выразительно покосился на сидящих в стороне монахов.
– Ваше преосвященство, дело, которое привело меня к вам, следует держать в глубокой тайне. Я рискую поплатиться головой и поэтому хотел бы побеседовать с вами remotis[36].
По тонким губам епископа скользнула усмешка. Он знал, что Ингильрам страстно мечтает занять его место, не гнушаясь при этом клеветой
Приветствую во имя Божье (
Приветствую и вас (
Без свидетелей (