Обрученная с Розой. Симона Вилар
Это безумие. Анна здесь… Неужели вы думаете, что Ричард, с его проницательностью, не приставил соглядатаев и к моему дому? Ему немедленно доложат.
– Ваше преосвященство, велите ее позвать, а затем мы все обсудим.
В голосе аббата звучала уверенность. Джордж Невиль какое-то время смотрел на него, а затем хлопнул в ладоши. Когда явился слуга, аббат о чем-то негромко переговорил с ним, и тот поспешно вышел.
В зале библиотеки повисла тишина. Епископ продолжал расхаживать, нервно перебирая янтарные четки. Ингильрам, придвинув табурет поближе к камину, щурился на огонь.
Скрипнула дверь. Невиль резко оглянулся: через порог легко переступил худощавый паренек. Пальцы его рук были небрежно засунуты за пояс, он негромко насвистывал, но, увидев епископа, смутился и поспешил отдать поклон.
Епископ недоуменно взглянул на аббата. Ингильрам удовлетворенно улыбался.
– Дядюшка! – негромко сказал паренек. – Дядюшка, разве вы меня не признали?
Джордж Невиль онемел. Перед ним стояла Анна. Дочь великого Уорвика в одежде мальчишки! Узкие черные штаны обтягивали ее ноги, на девушке был простой кафтан из серого сукна и зубчатое оплечье с капюшоном, длинный конец которого спускался сзади почти до пояса.
– Дядюшка, это же я, Анна!
Епископ долго вглядывался в эти слегка оттянутые к вискам зеленые глаза. Такие же глаза были и у его брата, Делателя Королей. Да и у него самого. Зеленые кошачьи глаза Невилей…
Анна приблизилась.
– Deus faciat salvam benignitatem[39], – промолвила она на прекрасной латыни.
– In saecula saeculorum[40], – как завороженный, ответил Джордж Невиль.
– Amen.
Анна коснулась губами перстня епископа. Затем выпрямилась и безудержно расхохоталась.
– Ну же, дядюшка, опомнитесь! Это я, та девочка, которую вы когда-то учили грамоте и бранили за отсутствие христианского смирения.
– Я и сейчас побранил бы вас за это, Анна! Разве не известно вам, девице, что для женщины великий грех – носить штаны и шапку? Бог создал вас женщиной, а вы, вопреки Его воле, стремитесь принять мужской облик. Это сущая ересь и противно церковным законам.
– Увы, дядюшка, confiteor[41]. Но, видит Бог, иного выхода не было. Отец Бенедикт раздобыл для меня этот наряд, и в нем я беспрепятственно проникла к аббату Ингильраму. Более того, я даже повздорила с одним из слуг Глостера, пообещавшим отрезать уши мне, то есть той самой Анне Невиль, которую разыскивают по всей округе и которую Ричард-горбун избрал себе в супруги.
Тут глаза девушки потемнели.
– Простите, ваше преосвященство, но мне не обойтись без вашей помощи.
– Я слушаю тебя, дитя мое.
Анна опустилась на стул у камина и отбросила капюшон. Епископ перекрестился, ибо волосы девушки были коротко обрезаны, едва прикрывая уши и длинной челкой ложась до бровей.
Перехватив взгляд епископа, Анна улыбнулась.
– Не гневайтесь, дядюшка. Если бы у меня был иной выход…
Да ниспошлет Господь благословения вашей милости (
Во веки веков (
Каюсь (