Коронатор. Симона Вилар
и то, что я люблю тебя больше жизни.
Анна закрыла лицо ладонями. Потом вдруг сказала:
– Дай мне глоток твоей асквибо, отец.
Он удивленно взглянул на нее.
Анна попыталась улыбнуться сквозь слезы.
– Ты ведь пьешь, когда тебе плохо? Вот и я не хочу, чтобы мне было плохо, когда я с тобой.
Уорвик нерешительно достал из буфета два кубка. Налил себе и дочери.
Асквибо явно не пришлась Анне по душе.
– Надо быть диким, как горец, чтобы глотать подобную гадость.
– Покорнейше благодарю.
Какое-то время они глядели друг на друга. Их окружала полнейшая тишина. Даже огонь в камине горел ровным беззвучным пламенем. Откуда-то снаружи донесся далекий крик лодочника на Темзе.
– Завтра день святого Давида, первое марта. Весна! – негромко произнесла Анна.
Уорвик коротко взглянул на дочь.
– Обещай мне, что завтра же напишешь Эдуарду нежное письмо. Ты должна мурлыкать, как кошечка. Он под каблуком у Маргариты, не спорю, но влюблен-то он все же в тебя, или же мои глаза ничего не видят и годятся лишь воронью.
Анна молчала.
– Девочка…
– Хорошо. Я напишу мужу, хотя, Господь свидетель, это мало чему поможет.
– Не говори так! Эдуард Уэльский обязан прибыть в Англию, он должен мне помочь. В противном случае его опередит Йорк, и тогда я не поручусь, что моя голова не окажется на Лондонском мосту.
Анна вздрогнула.
– Нет. Вы, милорд, сильнее всех. И это вы Делатель Королей!
Уорвик печально усмехнулся:
– Не притворяйся глупее, чем ты есть, Энни. С тобой я откровеннее, чем с кем-либо. Я устал, я измотан, болен и…
– И ты тем не менее пьешь!..
Анна так стукнула кубком по столу, что расплескала водку.
– Клянусь святым Давидом, отец, что завтра я напишу Эду. Но при одном условии: обещай мне, что несколько дней, хотя бы неделю, ты не будешь пить. И не говори мне ничего. Молись, уповай на Бога, уйди в дела, спи, принимай послов, скачи в дальние гарнизоны, но не пей.
Уорвик поднял бровь:
– Что это, юная леди? Вы ставите условия?
– Да. Ты мой отец, и у меня нет выбора.
Уорвик усмехнулся:
– Это шантаж, дитя.
Анна негодующе взмахнула рукой:
– Ах, отец, не стоит касаться моральных устоев, которые ты сам давно расшатал. Всем известно, что Уорвик никогда ничего не делает просто так.
– Это политика, дитя.
– Надеюсь, мне как будущей королеве полагается это знать.
И она, почти в точности как Уорвик, подняла бровь. Граф засмеялся:
– Что ж, твоя взяла. Как политик я нахожу твое предложение выгодным и соглашаюсь на него.
В тот же миг Анна швырнула бутыль с асквибо в огонь камина. Уорвик проследил за ее полетом.
– Procul ех ocules, procul ех mente![29] – смеясь, воскликнула Анна.
Уорвик хмыкнул:
– Ты что же, думаешь, у меня нет другой?
– Да хоть дюжина. Это не важно. Главное – у меня есть твое слово.
Какое-то
С глаз долой – из сердца вон! (