Мы серые ангелы. Василий Кузьменко
решили, что в ЗАГС пойдут после обеда. Прохор пошёл на работу, надо было кое-что доделать. По пути он размышлял о Ларисе. Кроме того, что он теперь не представляет себе без неё свою жизнь, она красива, умна, ей хватает мудрости никогда не спорить с ним, когда он загорается. Ночью она тихий огонь, который всегда может разгореться в пожар. Ему было очень хорошо с ней, сделал для себя вывод Прохор, заходя в редакцию. Видимо, все его мысли отражались на лице, потому что все, кто попадался ему навстречу, загадочно улыбались, здороваясь с ним. Только один коллега, шутя, сделал ему замечание:
– Прохор, не сверкай своей довольной харей, а то аж зависть берёт, влюбился, что ли?
– Не, женюсь, – в тон ему ответил Прохор и пошёл дальше.
Коллега остался стоять, потом, покрутив пальцем у виска, пошёл по своим делам.
За своим рабочим столом Прохор продолжал размышлять о Ларисе. «Как же я ей скажу о своей миссии?» Странно, но он первый раз так назвал свои непонятные сны. Он ведь уже верил во всё происходящее с ним. Прохор почему-то стал переживать за Ларису. А если с ним что-нибудь случится. Он хорошо помнил, как наглотался солёной воды, когда спасал моряка. Значит, опасность всё же есть, и Прохор начал сомневаться насчёт ЗАГСа.
На его рабочем [битая ссылка] столе лежал чистый лист бумаги. Вдруг Прохор увидел, как на этом листе начали проявляться буквы, сначала бледно-голубого цвета, затем они начали быстро темнеть, и вскоре ярко-синим цветом было написано – ЛАРИСА. Через несколько мгновений буквы пропали, а лист остался девственно чистым. Прохор ещё некоторое время сидел не шелохнувшись. Ничего больше в его ближайшем окружении не происходило. Зазвонил мобильник, но Прохор всё ещё не мог выйти из ступора, затем он всё же взял трубку. Звонила Лариса и спрашивала, не передумал ли он идти жениться. Прохор коротко и твёрдо ответил: «Идём, милая, всё уже решено!»
Стоял жаркий летний полдень. Прохор парил над полем боя возле Константинополя. Очередная атака аваров оказалась неудачной, повсюду лежали тела убитых воинов. Не помогли и пришедшие на помощь на своих лодках с берегов Днепра славяне. На них были доспехи, и они были очень храбрые воины. Тем не менее в 626 году Константинополю не было суждено пасть. Наконец Прохор разглядел цель своей миссии. На берегу реки стояла группа воинов и готовилась к обряду сожжения павшего в сражении, вот он-то и был ему нужен.
Прохор подлетел и уселся рядом с павшим воином. Вокруг его тела стояли другие воины и тихо пели унылую песню. Болеслав, так его звали, был весь изранен, и жизнь в нём едва теплилась. Прохор достал свою флягу и как обычно капнул несколько капель Болеславу в рот, затем полил его раны. Через несколько мгновений воин открыл свои небесно-голубые глаза. Окружающие его воины замолчали и оторопело смотрели на оживающего мертвеца. Болеслав довольно резво встал, чем вызвал трепет у всех, кто был рядом. Его русые волосы развевались на ветру, он поднял руки вверх, и раздался победный рёв всех славян в округе.
Прохор взмыл вверх, его миссия заканчивалась,