Местное время 20:10. Александр Попадин
национальный букет торговых традиций, остались очередные владельцы Дома Советов при своих, а мы остались при нём. Стоял он по-прежнему Вечным Недостроем и служил на городском поприще именно тем, чем, собственно, и замышлялся: символическим напоминанием, кто на этой земле хозяин.
Хитрый корреспондент «Нью-Йорк Таймс», когда в начале нулевых писал статью про Калининградскую область, весь свой текст сделал через призму Дома Советов. Через него он описал прошлое, настоящее и даже чуть затронул будущее, справедливо полагая, что пуп города, его символическая и историческая чакра находится здесь, на Королевской горе. Хотя, может, он написал всё иначе: у меня не было 15 долларов онлайн, чтобы зайти в платный архив NYT и посмотреть, что из нашего с ним разговора он принял за чистую монету.
Да пребудет с вами животворная сила!
…Времена вокруг менялись, менялись губернаторы, президенты, мы с вами, а мёртвая громада в центре города оставалась по-прежнему пустой и безжизненной.
Заброшенность прервалась совсем с неожиданной стороны, как у тётушки Жизни всегда и случается. Из соседней Швеции, из самой что ни на есть рюриковщины, приехали на маленьком красном автомобиле четыре странные шведки. Шведки были художницы контемпорари арт из группы «Ракета», что бы это ни значило, и двух из них после въезда в городские ворота 400 лет назад сразу бы сожгли на костре, как бы они там себя ни называли. Звали их Оса (ударение на первую), Елена, Йоханна и Элизабет, а на визитках у них были нарисованы круги на красной воде. Отблески непотушенных костров, надо полагать.
Они приехали и привезли перфоманс. Укрепив на капоте своей маленькой машинки проектор с генератором, они ездили по вечернему Калининграду и проецировали на стены домов, на трамваи, на Дом Советов слайды, на которых так и не сожжённая шведка в лёгких одеждах танцевала какой-то неведомый танец.
Конечно, знающие люди тут же определили за этими действиями скрывающееся колдовство. По нормам приличия наряженное в одежды современного искусства. Шведки посветили проектором на стены, в воздух, в глаза случайным прохожим, а потом из Стокгольма прислали плакат с фотомонтажем, на котором был изображён ДС с ярко горящими окнами. Живой. Наш труп, но с горящими ярко окнами! Это было странно и непредставимо для нас, свыкшихся с безжизненным телом в центре города… Но на этой фотографии Дом был живой!
Почти сразу после подпитки первоэнергиями в ДС обнаружилось строительное шевеление. Бригада дружественных турок поменяла часть окон, покрасила фасад в цвет балтийского неба – и стали в трамваях говорить-поговаривать: универмаг! офисы! автостоянка! – в общем, жизнь там затеплилась, к юбилею города Монстр сделал праздничный макияж и оказался не таким уж уродцем. Нечто дружественно-нейтральное появилось в его облике. Появились изменения, жизнь – то, что отличает мёртвое тело от живого существа. Появилась надежда. Так что мы