Местное время 20:10. Александр Попадин
связывались с российскими погранцами, ночь, так сказать, растворила без остатка и «Аскону», и её похитителя.
Вообще-то нарушителей границы не любит никто: ни погранцы, ни таможня. Но иногда обстоятельства складываются в такую уникальную цепочку, что она никак не ложится в формат протокола. Ну что это за фраза: «…неизвестное лицо проникло и похитило…». Понятно, кто проник и похитил, но не доказать! Только и известно, что лицо сначала проникло, похитило, а затем почему-то бросило автомобиль во дворе Серёги – и что он, станет отказываться от такого подарка? Все местные газеты написали о дерзком случае на границе. Написали глуховато, как о казусе из ряда вон… Так что протоколы протоколами, а с тех пор Серёга-Опель стал почти легендой.
Окончательной легендой он стал годом позже. Он давно продал свою «Аскону», занялся чем-то более легальным, и вот как-то в пятницу звонят ему новые хозяева машины и говорят:
– Серёга, а твою «Аскону» опять поляки арестовали, прикинь… на ту же автостоянку поставили… во дают!..
…В общем, на следующее утро, поставив машину во дворе новых хозяев, он позвонил им и сказал:
– В последний раз! Я вам не служба доставки.
Газеты на этот раз не написали ни строчки. Так всегда бывает, когда в горниле Рока на наших глазах рождается легенда.
Фас и профиль
В последнее время наш калининградец сильно поднаторел в своей самости. Наездился за бугор и в среднерусское раздолье, побывал там и сям. Даже юбилей города справил. Несмотря на нелепость некоторых фигур торжественности, сочинённых в горячке освоения юбилейных подрядов7… Изменений накопилось множество, в особенности тех, про которые говорит тётя, лет 10 не видевшая своего племянника:
– Господи! Как вырос! Уже двадцать пять! Да ты ведь настоящий мужчина! – а тот силится вспомнить эту тётю, и не может.
«Снова читаю Канта. Опять ничего не понимаю!»
Из дневника Конрада Карловича.
Начиная данную тему заново8, повсеместно натыкаюсь на протёртость прежних речей. За постсоветские годы калининградец сам себе со своей «спецификой» так надоел, что когда разговор заходит на данную поляну, обязательно сваливается в протоптанную колею: «мы всех круче» или «мы как все».
Ну, понятно, что и всех круче, и как все. В этом диапазоне может поместиться кто угодно. Все разговоры об «особости калининградца» зиждутся… вот словечко! Именно – зиждутся на достаточно простом допущении. Что люди, живущие: а) среди материальности другой культуры и истории, б) по соседству с границей и с) к тому же у моря, – что такие люди рано или поздно станут иными, чем сухопутные нестоличные россияне. Обязаны стать в силу всяких историко-социальных законов.
Но, везде существует местное своеобразие! В его котёл рукою Истории-матушки бросается и говор, и национальный сплав, и климат, и тот минеральный
О, финансовая магия этого словосочетания – «освоение средств»! Скольких людей ты лишала здравого смысла!! Сколько турусов на колёсах возвела ты, давая повод для насмешек! Часть из них следует оставить для истории в качестве демонстрации желания действовать во благо города – и мучительного неумения этого делать…
См. «Местное время. Прогулки по Калининграду» А. Попадина от 1998 г. Или www.popadin.narod.ru.